Два лета

Целую неделю родители шептались по телефону, а я грызла ногти. Потом мама согласилась отпустить меня, но только потому, что папа разрешил мне работать у него кем-то вроде помощницы.

– Если у тебя не будет работы, – объяснила мама суровым тоном, – ты будешь там слоняться туда-сюда, не зная, чем занять время.

Я и вправду каждое лето работала с тех пор, как мне исполнилось тринадцать: то в дневном лагере Ассоциации молодых христиан заклеивала пластырем разбитые коленки, то продавала попкорн в большом кинотеатре торгового центра, а в прошлом году расставляла по полкам книги в мягких обложках в книжном магазине «Между строк». Теперь буду раскладывать наброски в папиной студии и заказывать новые кисти онлайн. Со всем этим я справлюсь. Лишь бы мне самой не надо было быть художником: я даже человечка из палочек нарисовать не могу.

Я добегаю до своего выхода на посадку, запыхавшаяся и взмокшая. На мой рейс – «Дельта-022», прямой до аэропорта Марсель Прованс – уже началась посадка. Я перевожу дух и смотрю в длинное окно, которое выходит на взлетную полосу. На ней самолет, гладкий, белый, весь в точечках дождевых капель. Облегчение и радостное возбуждение охватывают меня. Получилось!

Я встаю в извивающуюся змеей очередь за молодой женщиной с маленькой дочкой, они разговаривают по-французски. В школе я учу испанский (мамина идея), но с апреля начала гуглить французские слова. Женщина говорит про дождь – la pluie, и дочка хихикает. Я глотаю подступивший к горлу комок.

Я единственный ребенок, так что у нас с мамой близкие отношения, как бывает у двух очень родных людей. Часто по вечерам мы устраиваемся на диване перед телевизором или сидим на веранде с ведерком мороженого, смотрим на звезды. Маме нравится рассказывать мне о теориях, которые она изучает со студентами философии в Хадсонвиллском колледже. Однажды она сказала, что некоторые философы и ученые верят в жизнь на других планетах – галактик так много, что это кажется неизбежным. Тогда я подумала, что раз не нравлюсь ни одному мальчику с Земли, то, может быть, однажды понравлюсь кому-то из другой галактики. Короче, хотела бойфренда-инопланетянина. Круто.

Впрочем, из маминых теорий я больше всего люблю ту, что о параллельных вселенных: суть в том, что где-то там, в пространстве и времени, существует бесконечное число версий каждого из нас. И каждая версия нас проживает все возможные последствия разных принятых нами решений. Что-то вроде космической игры «Выбери себе приключение». Мысль об этом преследует меня: по спине бегут мурашки, а ночное небо кажется еще более бесконечным.

Я вдруг понимаю, что этим летом мама будет на веранде без меня, одна, и компанию ей составят только ее теории и наш ворчливый кот Ро. Конечно, может, заедет моя тетя, мамина сестра-близнец, но по вечерам она обычно ходит на концерты или спектакли. Так что, возможно, мама против моей поездки не столько из-за отца или из-за меня, сколько из-за того, что не хочет быть одна по вечерам.

Сожаление пульсирует во мне, как второе сердце. Продвигаясь вместе с очередью, я копаюсь в сумке в поисках мобильника. Я все еще обижена на маму, но должна перед посадкой позвонить ей или написать. Я вся сжимаюсь при воспоминании о нашей перепалке на кухне.

«Ты не хочешь, чтобы я была счастлива! – крикнула я. – Я уже готова! Мне почти шестнадцать! – Я, кажется, даже по-детски топнула ногой. – Почему ты все-таки так ненавидишь отца? Он оплатил поездку. Следует отдать ему должное!» На глаза набежали горькие слезы. Мама не стала меня утешать. Ее губы побелели, и она гневно сказала: «Я знаю, твой отец вдруг возник со своим великолепным предложением. Но должна тебя предупредить… – Она снова откашлялась. – Твои ожидания могут не оправдаться. Не все то, чем кажется».

Ее загадочность еще сильнее расстроила меня, будто зачесалось где-то на спине, где никак не достать. Слезы полились у меня из глаз, и я сказала, что мама ко мне несправедлива, а она ответила, что ее действия продиктованы заботой обо мне, – отговорка, которой любят пользоваться родители, когда бывают несправедливы. Я выбежала из кухни, а когда Руби в конце концов подъехала за мной, я вышла из дома, не попрощавшись с мамой.

Теперь я достаю сотовый и вижу два пропущенных звонка и сообщение от нее. К чувству вины примешивается вкус победы: она извиняется первой. Однако она прислала лишь вот это: «Сообщи, когда приедешь в аэропорт, ладно?» Холодно и отстраненно.

Свободной рукой кручу браслеты на запястье. Как ответить? Столбик батарейки красный и убывает. Процента два, наверное. Думаю, я могла бы просто написать в ответ, подражая ее тону: «На месте, скоро посадка». Руби именно это и посоветовала бы, я не сомневаюсь. А мне на самом деле хочется сказать так: «Мне жаль, что мы поругались, мам. Скажи, пожалуйста, что моя поездка во Францию пройдет отлично, потому что мне вообще-то немного страшно, хорошо?»