Два лета

Свежая, сегодняшняя фотография Руби. Она и наша общая подруга Элис Йохансен широко улыбаются в камеру, щека к щеке. Руби вытянула руку, чтобы сделать кадр, Элис красит губы. Они в комнате Руби: я узнаю фиолетовый лакированный туалетный столик, он завален косметикой и украшениями. Подпись под фото — вот что задевает меня: «Прихорашиваемся перед вечеринкой! #деньнезависимостиздесь #красныйбелыйисиний».

Какая вечеринка? Каждый год Четвертого июля мы с Руби вместе с друзьями, которые остались в городе, идем в Сосновый парк смотреть фейерверк. Едим хотдоги и мороженое в вафельных рожках, и все прекрасно. Я знаю, что некоторые из нашей школы — такие, как Скай Оливейра, хадсонвиллская Элоиз, — устраивают пышные барбекю. Но мы с Руби никогда не стремились на такие вечеринки.

По крайней мере, я думала, что Руби не стремилась. Мне становится не по себе. Она устраивает вечеринку? Или идет к кому-то? Почему ничего не сказала? У нас вчера было много времени по дороге в аэропорт.

Я рассматриваю фото. Глаза Руби горят нетерпением. Должна признать, я надеялась, что моя лучшая подруга без меня будет грустить. Коротать лето и считать дни до моего приезда, в то время как я буду наслаждаться яркими, соблазнительными приключениями. Однако факты налицо: приключения у Руби, а я тут в пустом доме развалилась за столом.

Во мне поднимается волна зависти. Кажется, что в Хадсонвилле жизнь у всех кипит: они делают смузи и прихорашиваются перед вечеринкой, хотя и отстают от меня на много часов. Какое предательство.

«Красота! — Я печатаю яростно, попасть на нужные клавиши получается не с первого раза. — Я во Франции, и тут ПОТРЯСАЮЩЕ! — Внезапно мне нужно, чтобы она поверила, что у меня тоже жизнь кипит. — Сейчас иду в кафе, встречаюсь с новыми друзьями. Люблю тебя дважды!»

Я отправляю комментарий и выхожу, пока не успела передумать. Потом я быстро встаю, будто хочу отдалиться от собственного вранья. Чтобы успокоиться, делаю вдох. И думаю: а этому вранью обязательно быть враньем? Я качаю головой. Что со мной происходит? Я, кажется, всерьез раздумываю над тем, не пойти ли встретиться с Элоиз и ее друзьями? Не глупи, Саммер. Встреча гарантированно пройдет ужасно, но даже если не принимать это в расчет, все равно ничего не выйдет: я ведь понятия не имею, как их найти.

Только вот… Куда, Вивьен сказала, они идут? Я осматриваюсь в гостиной, напрягаю память. Кафе… Взгляд падает на картину. На ней изображен старик, он стоит между двумя розовыми кустами. Очень красиво и живо. Я сразу понимаю, что рисовал папа, внизу даже видна его стремительная подпись. Я гордо улыбаюсь. Теперь мне еще больше хочется увидеть свой портрет в галерее. Папа хорошо известен изображениями людей среди природы. На том портрете я среди маков, а этот старичок — в окружении роз…

Вот оно. Название кафе. Café des Roses. Фраза, сказанная Вивьен, возвращается ко мне целиком: «Café des Roses на бульваре Дю-Томп». Оказывается, имею понятие. Теперь нужно только определить, хватит ли смелости. Или глупости.

* * *

Я отправляюсь наверх, решив, что сначала приведу себя в порядок, а потом подумаю, идти или нет. В ванной меня ждут трудности: туалет, как это ни странно, спрятан за отдельной дверью. А душ не закреплен на стене, есть только лейка, которую надо держать в руках и которая постоянно выскальзывает из мыльных ладоней. Похоже, во Франции на удивление многое устроено иначе.

Вернувшись в свои средневековые покои, я роюсь в чемодане. Собиралась я тщательно, отбирая только те вещи, которые казались мне оригинальными. Но теперь, глядя на все это другими глазами, я понимаю, что мои джинсы в обтяжку и многослойные майки смотрятся очень просто. Прямо скажем… по-хадсонвиллски. Я пытаюсь убедить себя, что не стоит переживать из-за каких-то заносчивых французских девчонок, пусть усмехаются, но все же выбираю беспроигрышный, на мой взгляд, вариант — белый льняной сарафан, который достался мне от Руби. Пока перед треснутым зеркалом расчесываю влажные спутанные волосы, понимаю, что на ней он смотрится лучше, но и так сойдет. Надеваю вьетнамки, хватаю сумку-шопер и выключаю верхний свет.

Дверь напротив открыта, и я, чувствуя себя нарушителем границы, заглядываю в полутемную комнату. По полу разбросаны кружевные юбки, босоножки и толстые модные журналы, а также альбомы с набросками и угольные карандаши, высыпавшиеся из кожаной сумки Элоиз. Видимо, после художественной школы она побросала вещи и снова умчалась, перерыв свой роскошный гардероб. Интересно, это их с Вивьен общая комната? Сколько еще в доме комнат? Я смотрю в темноту площадки и чуть вздрагиваю. Разберусь в другой раз, при свете дня.