Два лета

Мы соприкасаемся кончиками пальцев, и мой румянец становится ярче. В голову лезет вчерашнее предсказание Руби: «Найдешь себе роскошного француза…» Я кладу камеру обратно в сумку и корю себя за бредовые выводы. Чтобы этот француз стал моим бойфрендом? С той же вероятностью моя безответная любовь Хью Тайсон мог бы пригласить меня на свидание, а это из разряда научной фантастики. Хью вообще-то тихий и какой-то чудаковатый, не то что этот абсолютно уверенный в себе… Жак.

— Alors, — говорит Жак, — ты ждала столик?

— Что ждала? — Я поднимаю на него глаза.

— Столик, — повторяет он, рукой показывая в сторону кафе.

Только теперь я замечаю все остальное: на нем белая рубашка, черный галстук и черные брюки, а в руке — не той, что спасла камеру — он держит меню. Он официант. В Café des Roses. Мозг медленно сопоставляет факты. Симпатичный. Официант. Столик.

Часть меня понимает, что надо сказать non и сбежать, чтобы не оказаться в еще более глупом положении. Но другая, бо́льшая часть, понимает, что я голодна и все равно я уже здесь. А если рот занят, то меньше шансов сказать глупость.

— Oui, — наконец отвечаю я, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства. — Столик на одного.

Жак выглядит удивленным, он поворачивается и ведет меня к маленькому круглому столу. Я, как завороженная, сажусь на плетеный стул. До этого мне не приходилось ходить в ресторан одной. Жак протягивает мне меню и исчезает, но скоро возвращается с водой в низком стакане. Ни соломинки, ни льда. Снова что-то непривычное.

— Ты решила, что заказать? — спрашивает он, доставая из кармана ручку и блокнот.

Да нет, конечно. Открываю меню, пробегаю глазами блюда. Poulet roti. Bouillabaisse. Salade niçoise[30].

— Тут все на французском, — мой голос звучит жалко, да и чувствую я себя так же.

Поднимаю взгляд на Жака и вижу, что его губы кривятся. На правой щеке ямочка.

— Ты во Франции, — замечает он.

В эту секунду я понимаю, как далеко отсюда до Хадсонвилла, до моего дома, до Хью Тайсона. Все здесь — пряные ароматы от блюд других гостей, Жак с его французским акцентом, вода безо льда и даже восходящая в небе серебристая луна — все это мне чужое. Меня охватывает беспокойство.

— Я бы хотела заказать гамбургер, — наконец прошу я. Мне хочется чего-то, что бы напоминало о доме, чего-то от Четвертого июля.

— Non, — отвечает Жак, в темно-синих глазах пляшут огоньки.

— Non? — Я опять смотрю в меню, уверенная, что видела где-то там Hamburger, если, конечно, английское слово мне не померещилось.

— Ты только что приехала в Прованс, n'est-ce pas[31]? — спрашивает Жак, у него опять хитрый взгляд.

Я киваю, злясь на то, что всем сразу ясно: я иностранка.

— Тогда решено, — говорит Жак, захлопывая блокнот. — Мои родители — понимаешь, это их кафе — они убьют меня, если я подам гамбургер американке во время ее первого ужина здесь. Я принесу тебе кое-что получше. Un moment[32].

Прежде чем я успеваю объяснить, что технически это не первый мой прием пищи во Франции, и попросить, чтобы Жак не приносил мне улиток (я знаю, что некоторым французам это нравится), Жак уходит. Когда он идет мимо столика, за которым сидят симпатичные девчонки — те, которых я заметила раньше, — все они провожают его взглядом и пихают друг дружку в бок. Очевидно, не одна я обратила внимание на самого юного и самого красивого официанта.

Девчонки смеются, болтают и чокаются стаканами с «Перье», а я кручу свои плетеные браслеты. Мне не хватает Руби. Будь она здесь, она заставила бы меня вести себя с Жаком непринужденно. Или сама вела бы себя при нем непринужденно, вызывая во мне зависть. Я делаю глоток воды. Интересно, где сейчас Руби? С Элис на вечеринке? Жаль, что телефона с собой нет. Так непривычно сидеть одной без него.

— Et voilà. — Жак уже здесь. У него прямо дар возникать ниоткуда и пугать меня до смерти.

Он ставит передо мной чашу, до краев наполненную душистым томатным супом с овощами и морепродуктами. Сверху — искусное сооружение из двух перекрещенных ломтиков поджаренного багета.

— Это bouillabaisse, — объясняет Жак, — фирменное блюдо.

— Вау! Merci.

Я колеблюсь: сфотографировать или сразу приняться за еду? Голод побеждает, и я съедаю ложку супа. Он горячий, обжигает язык, но в то же время это изумительно — в нем вкус моря и свежих трав, похоже на чабрец и розмарин. Чувствую, что Жак наблюдает за мной, и это могло бы меня смутить, не будь я так занята поеданием этого bouillabaisse. Я обмакиваю в суп кусок багета, откусываю.

— Я рад, что тебе нравится, — говорит Жак, он доволен собой. Сейчас он отвернется и уйдет. Но он пока остается. — Тебя правда зовут Саммер? — вдруг спрашивает он.

Я растерянно киваю. Неужели ему действительно любопытно?

— У нас во Франции нет такого имени. — Жак поднимает темные брови. — Здесь «лето» — été.

– Été, — эхом повторяю я, пробуя на язык еще одно новое слово, после bouillabaisse. Несмотря на испуг, я улыбаюсь. — Странно звучит для имени.

— Зато клево, non? — Жак улыбается в ответ. И к моему удивлению, садится напротив меня на плетеный стул.

С трудом глотаю.