Два мира - две идеологии

Однако открытость процессов и присутствие на них иностранных наблюдателей позволили высказать и иные мнения о характере обвинений и ходе судебных заседаний ― основанные не на априорных рассуждениях о заведомой невиновности кристально честных людей, а на фактических данных. Вернувшись из Москвы после процесса 1936 г., главный редактор газеты французской компартии "Юманите", член ЦК ФКП Поль Вайян-Кутюрье на массовом митинге в Париже заявил: "Мы собственными ушами слышали, как Зиновьев и Каменев признавались в совершении тягчайших преступлений. Как вы думаете, стали бы эти люди признаваться, будь они невиновными?"[147]. Адвокат, член парламента от лейбористов Притт[148], присутствовавший на процессах, назвал юридическую организацию первого московского процесса "примером для всего мира", а посол США в СССР Дэвис назвал деятельность прокурора Вышинского "заслуживающей уважения и восхищения"[149]. Во время суда над группой Бухарина-Рыкова Дэвис писал дочери: "Процесс показал все основные слабости и пороки человеческой природы ― личное тщеславие самого худшего образца. Стал очевиден план заговора, едва не приведшего к свержению существующего правительства"[150]. 17 марта 1938 г. посол сообщал в официальном послании государственному секретарю К. Хэллу: "По общему мнению дипломатов, чаще других посещавших процесс, суд установил существование значительной политической оппозиции и чрезвычайно серьёзного заговора"[151].

Процессы вызвали живые отклики среди русской эмиграции. Подавляющее большинство эмигрантов, как и сторонники Сталина за рубежом, приветствовали осуждение бывших лидеров большевиков. После суда над Зиновьевым и Каменевым в эмигрантской газете "Возрождение" была напечатана "Ода" с такими словами: "Спасибо Сталину; шестнадцать подлецов отправились в страну отцов".

Процессы как свидетельства

Опубликованные массовыми тиражами стенограммы заседаний московских процессов стали важными историческими документами. Прежде всего, о личностях подсудимых. Многие из них скрывали свои биографии, использовали вместо своих подлинных имён псевдонимы, уничтожали информацию о своей деятельности. В этом им помогали как тогдашние сообщники, так и последующие фальсификаторы истории. В результате о ряде ключевых деятелях большевистской партии нельзя было узнать ничего, кроме отретушированных официальных биографий; а про некоторых даже и таких материалов не имелось.

Однако на суде им приходилось отвечать на вопросы. Они рассказывали о себе, звучали показания очевидцев, зачитывались документы. Всё это вносилось в стенограммы, а потом издавалось массовыми тиражами. В результате биографии и дела многих верных ленинцев отчасти вышли из мрака неизвестности.

Вот, например, что рассказали документы процесса 1938 года о такой колоритной личности как И. А. Зеленский ― в 1920-24 гг. зам. председателя Моссовета и секретарь Московского комитета партии, потом секретарь Среднеазиатского бюро ЦК, потом председатель Центросоюза ― о котором в советских открытых источниках нельзя было найти почти никакой информации.