Два моих порочных секрета

— Нет, хватит, Света права, надо идти мыться.

И также резко подхватив мою руку, он подносит ее к своим губам, нежно целует костяшки пальцев, и поймав на пару мгновений мой взгляд, отпускает ее и встает с кровати.

— Я помоюсь в своей комнате, — он начинает одеваться, собирая одежду, разбросанную на полу, немного рваными движениями.

А я опять пытаюсь встать, но кое-кто мне не дает это сделать. Видимо Алекс это понимает, одаривает своего брата не самым дружелюбным взглядом, и с нажимом добавляет: — Лев.

Близнец недовольно сопит мне в макушку, и сжимает так, будто я его любимый плюшевый мишка, и меня пытаются отобрать. Но затем сгребает мои волосы в охапку заставляет поднять голову, и впивается в губы таким глубоким поцелуем, что у меня пальцы на ногах поджимаются. А затем медленно разжав свои объятия, тоже начинает вставать.

Алекс, надев брюки, и подхватив рубашку с пола выходит из комнаты, а я тоже быстро поднимаюсь, и закутавшись в простыню, подхватываю свою одежду с пола, и бегу в ванную, стараясь не смотреть на мужчин.

Неловкость и стеснение, только накатывают все сильнее и сильнее.

Под душем стою долго, размышляя над тем, что произошло.

Жалеть себя уже не хочется, и даже, что греха таить, хочется сказать спасибо «ангелу хранителю» за то, что я решилась. Мне действительно все понравилось. Да и близнецы не вели себя, как порно-актеры. Я видела, что на их лицах не было похоти или пренебрежения, была страсть, нежность, но уж точно не банальная похоть. И это… мне тоже очень понравилось. Я не ощущала себя какой-то там шлюхой. Даже не знаю, плохо это или хорошо? Но с другой стороны, какая теперь разница. Думаю, что, учитывая то, как вел себя Алекс, интерес близнецов ко мне действительно снизиться, и меня оставят в покое.

Вот только глупое сердце уже сжимается от боли. И я не без усилия отгоняю от себя эти мысли. Не к чему мне все это… совсем не к чему.

Расчесавшись, расческой, найденной в ванной, и одевшись, выхожу. Мужчин в комнате нет, зато есть моя сумка, стоящая на кровати. Она словно символ того, что мои приключения закончились, и пора и честь знать. На душе становится совсем тоскливо.

Подхожу и быстро вытащив косметичку, привожу свое лицо в порядок. Брови, ресницы, и бесцветная помада. Не люблю много косметики, тем более летом. Да и сейчас мне это совсем не к чему.

Из сумки достаю свой телефон, и вижу на нем очень много пропущенных. От Федора, от мамы, и даже от подруг парочка.

Пишу всем сообщения, что уехала в командировку срочную, и возможности поговорить не было.

Что-то нет у меня желания сейчас с кем-либо общаться, даже с мамой. На душе кошки скребут, и так муторно, хоть волком вой.

Через несколько минут, в спальню возвращается Лев.

— Ну что поехали? — спрашивает он, подходя ближе.

— Летим домой, уже? — растянув губы в неестественной улыбке встаю с кровати, и беру сумку в руку.

— Какой летим, еще рано, — с искренним удивлением смотрит близнец, — нам документы на тебя надо оформить, и квартиру показать.

Даже моя искусственная улыбка, и та увядает. Кисло смотрю на мужчину.

— Я же сказала, что мне это не нужно.

— Свет, ну что за глупости?

Лев подходит еще ближе, и нагло притягивает меня к себе, одной рукой обхватив за талию, а вторую кладет на затылок. И мне бы возмутиться, и потребовать, чтобы отпустил, вот только сил отказать нет. Потому что… черт возьми, да мне самой хочется прижаться к нему и крепко-крепко обняв, никогда не отпускать.

Одному богу известно, как я удерживаюсь, и не цепляюсь за мужчину всеми четырьмя конечностями, а просто стою в его объятиях и не двигаюсь.

Пальцы близнеца зарываются в мои волосы.

— Что случилось Свет? — он хмуро и озадачено смотрит в мои глаза. — Тебе не понравилось?

Опускаю взгляд, и чувствую, как мои щеки опять припекает.

— Очень понравилось, будто ты не заметил, — говорю очень тихо, потому что невыносимо стыдно, за свой поступок. Вчерашняя девственница пустилась во все тяжкие. Господи, узнай кто, распнут на площади или сожгут, как ведьму. Времена нынче дикие, совсем дремучие. Особенно в нашем городке. Вроде людей много, а пукнешь на одном краю, на другом скажут, что обкакался.

— Так в чем дело? Что ты там себе на придумывала? Это ведь твое наследство, ты должна его забрать.

— Нет, — я отчаянно качаю головой, и все же прижимаюсь крепко к груди мужчины, обвив его пояс руками, и носом утыкаюсь куда-то в район его ключиц, — не хочу. — Говорю глухо. — Пожалуйста не заставляй меня. Мои родители погибли в той квартире, я не хочу туда возвращаться.

— Ладно, — Лев осторожно массирует кожу на моей голове. — Ты можешь туда не ездить, но ведь ее можно продать? К тому же есть не только квартира, есть еще и процент акций, что принадлежал твоему отцу. А это, поверь мне на слово, огромные деньги. Тебе несколько лет на счет капали дивиденды, мне даже страшно представить, какая сумма там накопилась.