Два образа веры. Сборник работ

"доказанность". А так как речь в Евр. 11:1 идет о человеке и его вере, то

слово "эленхос" можно перевести здесь как "убежденность". Но тут невозможно

получить ответ на вопрос: "А кто или что убеждает?" Сам верующий? Но это

противоречит смыслу текста. Древние экзегеты считали, что "убеждает" тут

вера, а более поздние — что Бог. Но эти ответы не годятся. Ведь "вера" не

может сама передать человеку собственную сущность — "убежденность", а Бог

здесь даже не упоминается вплоть до 11:3. К тому же объективирующий

греческий термин "эленхос" вообще не предполагает вопроса о субъекте,

вызывающем убежденность, и поэтому вторая часть определения не нуждается в

таком субъекте точно так же, как и параллельная ей первая часть. И все-таки

требуется по возможности точно определить, какое значение имеет в Евр. 11:1

слово "эленхос". Предмет первой части определения веры — нечто грядущее,

Еще-не-сущее, что как таковое пока неощутимо; предмет второй части

определения — вообще невоспринимаемое Сущее, незримое и, значит, вечное, в

противоположность временному, как это излагает Павел (2 Кор 4:18). Верующий,

как его понимает Послание к Евреям, обладает доказательством бытия того, чье

бытие не дается никакому восприятию.

Человеку древнего Израиля такое доказательство бытия невидимого и

незримого было изначально глубоко чуждо, ибо мысль о небытии Бога находится

для него за пределами мыслимого. Человеку "дано видеть" (Втор 4:35), что Бог

Израиля, т. е. "его" Бог (7:9), не есть особый, частный Бог, но -

Всебожество, и при этом, однако, "верный" Бог, которому человек может

довериться. То, что Бог существует, он "видит" без всяких доказательств. И

даже там, где рассказывается о "богохульниках", отрекающихся от Бога,

подразумевается, что эти богоотступники воображают, будто Бог не

присутствует в мире, что Ему нет дела до земной жизни(18). Признает ли

израильтянин власть Бога или отвергает ее, подчиняется или противится ей,

этот человек живет, — как бы он ни жил, — только потому, что Бог есть. "Ибо

приходящий к Богу должен веровать, что Он существует…" — говорится далее в

Послании к Евреям (11:6)(19). Для верующего в еврейском смысле это — трюизм.

Здесь все зависит единственно

* Согласно общепринятому в науке мнению, Послание к Евреям не

принадлежит апостолу Павлу. Этот текст был написан в 80-90-е г.г. 1в, т. е.

представителем христианского поколения, пришедшего после Павла. Из этого

исходит и Бубер.

18 Ср., к примеру, Пс. 10:4 и Пс. 19:4; отрицание не означает "его не

существует", но "его здесь нет".

19 О всем этом стихе см. следующую главу.

от того, — и на одно это, разумеется, приходится вся тяжесть земного

решения, — постигает ли человек факт бытия Бога также и как факт

божественного тут-бытия, как факт присутствия Бога в мире, и осуществляет ли

он, исходя из этого постижения, со своей стороны, предписанное ему самому,

как человеческой личности, отношение к Богу; а значит, доверяет ли он Богу,

существование которого признается как факт "самоочевидный", как поистине

своему Богу. Уверенность в ожидаемом, таким образом, не нуждается ни в

основании, ни в поддержке. Напротив, для автора Послания к Евреям (один из

толкователей(20) которого полагает, что это справедливо и для всего Нового

Завета) бытие Бога "не есть нечто само собой разумеющееся, но предмет веры;

близость Бога не испытывают, в нее верят".

Более того, ветхозаветному человеку чуждо, как уже указывалось, и

понятие "невидимых вещей" в смысле абсолютной невоспринимаемости всего

вечного. Понятное дело, Бог незрим, но без всякого урона для своей

незримости "Он дает себя видеть", а именно в манифестациях, границы которых

Он сам трансцендирует, переступает и все-таки дает как свое проявление в

мире, и ветхозаветный человек испытывает как такие манифестации, — именно

испытывает, а не истолковывает, — и исторические события, и природные

феномены, затрагивающие его душу. Верующий, принадлежащий миру Израиля,

отличается от "язычника" не спиритуалистическими воззрениями на природу

божества, но исключительностью отношения к своему Богу и соотнесением всякой

вещи с Богом. Ему не нужно удостоверяться в бытии того, чего он не видит:

то, что он видит, он видит, веруя в незримое. Но и разверзающиеся небеса во

время очищения в Иордане в описаниях синоптиков (этот эпизод тоже

отсутствует у Иоанна) следует рассматривать все еще в той же традиции,

которой принадлежит и описанное в Исходе созерцание старейшинами Бога

Израиля на вершине Синая, — в то время как, по Иоанну, только сам Иисус

может узреть Бога (Ин. 12:44; 14:9). Не нужно только понимать подобные

тексты "рационалистически". Напротив, их следует понимать, скорее, как в

высшем смысле реалистические. Христианское и более позднее еврейское

утверждение истины бытия Бога в форме высказывания ("верю, что") относится к

другому образу веры.

В Евангелии Иоанна вера, выразившаяся в словах "Мы обрели веру и

познание", подчинена заповеди и суду. В этом Евангелии рассказывается (6:28

и сл.) о том, как после насыщения пяти тысяч народ, следуя за Иисусом,