Два одиночества

— Я, когда после контузии из госпиталя выписывался, врач посоветовал год не пить. Говорит, можно и в психушку загреметь. А потом как-то жизнь устаканилась и нужды особой напиваться не было. Так, выпиваю иногда.

— Это точно. Первый год самый тяжёлый. Многие именно в первый год спиваются.

Несмотря на уверения Лёхи, по его делам провозились они дольше, чем рассчитывали. К ресторану подкатили, когда веселье уже началось. Лёха идти на банкет не захотел, и Макс вошёл в зал один. С яркого света в полутёмном зале было трудно ориентироваться. Постепенно глаза привыкли, и Максим огляделся. Вдоль всего зала тянулись длинными рядами накрытые столы. Народу было много. Разговоры давно слились в один непрерывный гул. Звон бокалов сплетался в накуренном воздухе со звоном медалей.

— Пришёл? Молодец. А где Леха? — подошёл к Максу Канат.

— Лёха не захотел. Да и что ему здесь делать? Он же непьющий. А с пацанами он и на памятнике пообщался.

— И то верно. Давай, проходи. Вон там свободное место. Готовься. Выступишь от карабахцев.

Максим прошёл вглубь зала и присел возле Алика. Алик был уже в изрядном подпитии и, забыв, что они уже здоровались, полез обниматься. Канат в микрофон объявил третий тост, разговоры стихли и все встали. Выпили молча, не чокаясь.

— Ты пропустил поздравление спонсора, — заедая водку корейским салатом, сказал Алик.

— Вот без этого как-нибудь проживу. Что я, спонсоров не видел?

— Таких не видел. Не спонсор, а спонсорша. Баба — отпад.

— Ну, тебе спьяну и баба-яга отпад будет.

— Не вру, честное слово. Жалко темно, не видно. Она вон за тем главным столиком сидит вместе с начальством разным.

— Да и бог с ней. Знал я одну такую…

Макс зло ткнул вилкой в блюдо с мясным ассорти. Алик начинал бесить. Макс опрокинул ещё рюмку, зажевал листиком салата и вышел покурить. Прикурил, закашлялся, швырнул сигарету и вернулся за стол. Желание погулять с ребятами пропало. Максим ушёл бы, если бы не обещал Канату выступить. Наконец его объявили. Канат помпезно представил Максима, упомянув его воинское звание и перечислив награды. Мак поднялся и вышел на ярко освещенную сцену.

Юлька от неожиданности чуть не уронила вилку. На сцене стоял Максим. В камуфляже, с капитанскими погонами, на груди целый иконостас из орденов и медалей. Вот откуда его ранимость и озлобленность! Никакой он не психбольной! Сдерживая внезапно нахлынувшую радость, она наклонилась в сторону Каната.

— Канат, а кто это выступает?

— Это Максим. Воевал в Нагорном Карабахе. Две контузии, одно тяжёлое ранение. Солдата из-под обстрела на себе вытащил. Солдату ничего, а его зацепило. Кадровый офицер. Сейчас таксует. Вот так жизнь складывается.

Максим вернулся на своё место и, попрощавшись, собрался уходить. Однако он недооценил Алика, который вцепился в него мёртвой хваткой. Пришлось сесть и выпить с ним. Заиграла медленная музыка. Макс потянулся вилкой за огурцом из русского салата, когда заметил, что его соседи за столом внезапно замолчали и уставились на что-то у него за спиной. Уже поворачивая голову, он услышал голос, который узнал бы из миллиона.

— Не соизволит ли герой войны пригласить даму на танец?

Перед ним стояла она. Нимфа из сказок, мечта, с мыслью о которой он засыпал каждую ночь. Ослепительно красивая, в сногсшибательном вечернем платье и с причёской, за которую многие женщины бы пол жизни, наверное, отдали. Юлия чуть смущённо улыбалась. Макс вскочил, опрокинув стул, подошёл к ней и повёл её в танце.

— Вы уже пролечились в психбольнице от припадков бешенства? — иронически спросила она.

— Не добивайте меня, пожалуйста. Я и так всё это время места себе не находил.

— А давай на «ты»?

— Давайте, то есть давай. Как-то сразу не получается.

— Значит надо выпить на брудершафт.

— Здесь?

— Здесь, пожалуй, не получится. А давай сбежим?

— Давай…те.

— Пошли?

— Пошли.

Они прошли в сторону выхода мимо ошеломлённых ребят и выскочили из ресторана.

— Сюда. Моя машина вон там.

Максим сел на пассажирское сиденье «Тойоты-карина». Юлия резко с места рванула вперёд, вырулила на дорогу и помчала по улице. Макс был как во сне, ничего не соображая и не понимая. Рядом с ним, уверенно ведя машину, сидела его мечта. Машина прижалась к обочине и остановилась. Юлия сидела прямо, глядя перед собой и барабаня пальцами по рулю. Сумасшествие банкета понемногу проходило. Что теперь? Макс приходил в себя, судорожно соображая, что же дальше?

— Куда теперь? — Юлия резко повернулась к Максиму.

Да. Куда теперь? Теперь, когда мечта, доселе такая недосягаемая, сидит рядом.

— Поехали к тебе.

— Что?!

— Ты не так меня поняла. — Стал оправдываться Макс. — Поставим твою машину. Мы же выпить собираемся, а ты за рулём. А возле твоего дома есть неплохая кафешка.

Она с облегчением засмеялась.

— Ну, тогда поехали.