Два одиночества

Юлька вдруг почувствовала, что эмоции, захлестнувшие её в начале разговора, улеглись. В груди стала кристаллизоваться и расти ледяная глыба.

— Знаешь, что, дорогой. Тебе уже давно лечиться надо. — Холодно произнесла она. — Такие комплексы, что Фрейд отдыхает. Мне до чёртиков надоели твои истерики. Если ты до сих пор не понял, что мы одно целое, то уже, наверное, никогда не поймёшь.

— Так тебе я уже надоел?

— Не передёргивай.

— Нет, ты же так сказала! Я, оказывается, истерик и психбольной! Может, нам вообще надо расстаться?

— Наверное, ты прав.

— Я думаю, что уволить меня тебе можно и без моего заявления. До свидания.

— Ну и подавись своей гордостью! Езди на своей таратайке, чтоб она у тебя развалилась!

Он выскочил на проезжую часть, прыгнул в первое попавшееся такси и уехал. Юлька села в кабину БМВ и закрыла дверцу. Ярость и обида клокотали в горле. Слёзы душили её, но разрыдаться прямо здесь она не могла себе позволить. Заставив себя успокоиться, Юля промокнула уголки глаз носовым платком и твёрдой походкой пошла в офис.

— Андрей, отгони «БМВ» на ближайшую стоянку и оплати за неделю. Вот деньги и ключи.

День она доработала, как во сне. Возвращаться домой одной было непривычно и тоскливо. Ещё больше резануло, когда у порога её не встретил, радостно виляя хвостом, Джеки, а на диване она увидела наспех брошенный костюм Макса. В шкафу не хватало только тех вещей, с которыми он к ней пришёл. Юлия взяла в руки пиджак, прижала его к своему лицу и громко, в голос, завыла.

Макс сбросил дорогой костюм, переоделся в свои старые джинсы и куртку, покидал свои старые вещи в сумку, свистнул Джеки и выскочил из квартиры. В груди клокотала ярость. Такого унижения он ещё не испытывал. Усадив Джеки на заднее сиденье «Москвича», он выехал с автостоянки и помчался вон из города. И почему он подумал, что у них что-то могло получиться? Кто Макс и кто Юлия? Два разных мира, нет, две разных галактики. Каждая со своими законами и устоями. Максим гнал по дороге, почти не различая знаков и светофоров, когда впереди кто-то резко затормозил. Чудом ему удалось избежать столкновения. Рывком открыв дверцу, он выскочил из салона. Из передней машины вышла женщина. Ещё одна женщина! Да что они все, издеваются, что ли?

— Вы что, ездить не умеете? Какого чёрта тогда за руль садитесь?

— А вы не кричите на меня. Не хуже вас езжу. Тут просто девочка дорогу перебегала. Дистанцию нужно держать!

Вокруг стали собираться зеваки, загудели недовольными гудками машины.

— Женщина за рулём, что обезьяна с гранатой. — Процедил Максим и вернулся за руль.

Тронувшись с места, он вырулил на дорогу, ведущую к дачному посёлку, и обернулся назад. Джеки в салоне не было. Когда он успел выскочить? Макс вспомнил, что, когда он выскочил разбираться с той бабой, дверцу он оставил открытой. Резко развернув машину, Максим помчал назад. На том месте Джеки не оказалось. До самого вечера Макс бродил по этому району, выкрикивая своего пса, и только к ночи приехал в свой дом.

Настроение было хуже некуда, на душе скребли кошки, и страшно захотелось застрелиться. Вспомнив, что в доме должно быть спиртное, он полез в отключённый холодильник. Пусто. Странно. Да, убирала тогда со стола Юлия. Куда она могла его поставить? Наконец в буфете, среди стопки тарелок, стаканов и фарфорового чайника с отбитым носиком он нашёл две бутылки: самогонку и водку. Немного подумал и выбрал, что покрепче — самогонку. Закуски не было. Макс опять завёл машину, поехал в магазин, набрал продуктов и ещё одну бутылку водки. По сердцу больно резануло. Вспомнилось, как весело и дружно они часто вместе с Юлькой закупали продукты в супермаркете. К чёрту Юльку! Всех к чёрту! Он приехал домой, заперся на крючок и напился до чёртиков. Максим так и уснул за столом, уронив голову на левую руку и сжимая в правой недопитый стакан самогонки.

Пробуждение было ужасным. Голова гудела, как самый большой колокол на колокольне. Во рту точно всю ночь паслось стадо бизонов. Страшно хотелось пить. Макс встал и потянулся к чайнику. В чайнике воды не оказалось. Да и от чего ей там быть, если он только вчера вернулся в свой дом и сразу принялся глушить самогонку. Превозмогая боль в голове, Максим выполз во двор, набрал полный чайник из колонки и подставил голову под струю ледяной воды. Холодные струи обжигали, но стало немного легче. Он вошёл в дом, и постоял с чайником возле плиты. Можно было бы попить чаю, однако сил ждать, пока закипит чай, не было. Макс полез в буфет и налил себе стопку водки. Пошла плохо, шершаво, будто цепляясь за что-то в нутрии. Давясь ломтиком колбасы, быстро налил вторую. «После первой и второй пуля не должна просвистеть» — вспомнилась поговорка Витьки Ерёменко. Вторая пошла лучше. Ну а третья вообще, как по маслу. В голове зашумело и захотелось только одного — спать. Ещё сохраняя остатки сознания, он выключил давно уже «паровозивший» чайник и рухнул на кровать. Уснул, кажется, ещё в полёте.