Два путника в ночи

– Она очень богатая, – женщина, сидевшая рядом, наклонилась к моему уху. – Всю жизнь с мужем по заграницам моталась, одних шуб с десяток. – И добавила: – У нее молодой любовник!

Бедная генеральша Медведева…

Qui prodest? Кому выгодна ее смерть? Кому она встала поперек дороги? Это не грабеж, сказал Кузнецов, она сама открыла дверь убийце…

А что, если поговорить с соседями? Представиться работником охранного предприятия… Народ у нас доверчивый, никто и не почешется спросить, какое отношение охрана имеет к убийству. А если все-таки спросит, покажу удостоверение, люди верят любой бумажке с печатью. Можно соврать, что работаю на клиента…

Глава 14 Римма. Игорь. Алиби

Твердость и порывистость

считаются достоинством мужчины;

беспомощность, избегание боли

и бессилие – женщины.

Камасутра, ч. 7, гл. 15. О звуке «сит»

Римма лежала на диване, накрывшись колючим пледом. В комнате было темно и холодно. Днем пригревало горячее по-весеннему солнце и вдоль тротуаров бежали ручьи, а к ночи подмораживало, казалось, зима порыкивает напоследок. Батареи центрального отопления были едва теплыми.

Сегодня она снова не пошла на работу. Осталась дома, даже не позвонив Ирочке. Так и пролежала весь день на диване в полудреме, отупевшая и безразличная. Ничего не ела. Даже кофе не хотелось.

Из окон наползали ранние мартовские сумерки. Предметы в комнате слились и стали неразличимы. Надо бы зажечь свет, но вставать ей не хотелось.

Она лежала, укрытая с головой, свернувшись калачиком, ощущая свое теплое дыхание и густой шерстяной запах пледа. Игорь так и не позвонил. Его домашний телефон по-прежнему молчал, а на работе ей по-прежнему отвечали, что Игоря Дмитриевича сегодня нет и не будет. И сразу же вешали трубку. Мобильний, похоже, был отключен.

С приходом темноты пространство комнаты наполнилось шорохами и звуками. Ей казалось, кто-то крадется по комнате. Скрипнула половица. Раз, еще раз… Страх, охвативший ее, тонко звенел в висках и сжимал сердце жесткой липкой ладонью.

«Сейчас я встану, – говорила она себе, – встану и пойду в кухню! Сделаю кофе, горячий, крепкий и сладкий». Она представляла себе большую чашку кофе, над которой вьется парок. «Сейчас, – бормотала она, – сейчас, сейчас…»

Она чувствовала чье-то враждебное присутствие в доме. Вдруг ей показалось, что к ней прикоснулись. И сразу холодные иголки остро воткнулись вдоль позвоночника. Она затаилась и перестала дышать, с ужасом ожидая нового прикосновения и боли.

Грохот от упавшего предмета заставил ее вскрикнуть. Сердце рванулось к горлу. Тишина после резкого звука казалась густой и вязкой. Она прислушивалась. Было тихо. Она заставила себя подняться. Кутаясь в плед, подошла к двери, нашарила выключатель. Свет подействовал, как удар. Она прикрыла глаза рукой. Вернулась на диван. Часы показывали одиннадцать.

На полу у телевизора, среди осколков стекла и обломков рамы, лежала картина «Пьяный город» кисти бывшего мужа Виталика Щанского. Это был урбанистический пейзаж: вымощенная камнем мостовая, дома и фонари; однако искаженная перспектива улицы, покосившиеся в разные стороны дома, бегущие люди придавали сцене зловещую фантасмагоричность, которую усиливали нарочито выписанные мельчайшие детали. Воздетые руки людей кричали об ужасе; дома угрожающе кренились, собираясь подмять их под себя; перекрученные ветки деревьев напоминали змей. Картина была из выпендрежной серии «Бунт вещей», такой же претенциозной, как и все, что выходило из-под кисти Щанского.

Римма сидела на диване, тупо уставившись на разбитую картину. Она помнила, как Виталик писал свой «Бунт», а все приходили к нему в мастерскую и громко восхищались.

Кроме «Пьяного города», была еще картина под названием «Рагу из канарейки», изображавшая женщину с безумным лицом, которая запихивала в мясорубку живую птичку. На следующей картине ребенок, вжавшись в стену, закрыл лицо руками, а вокруг него воткнуты в стену большие кухонные ножи. Картины могли бы заинтересовать психиатра, если бы писались мрачным мизантропом. Но, написанные всеобщим любимцем Виталиком, воспринимались как оригинальная и милая шутка.

Виталик! Жизнерадостный, бесшабашный пьяница и бабник, которого знал весь город. Обожающий застолья, гостей и праздники. О его похождениях и многочисленных романах ходили легенды. Можно сказать, что в известном смысле он был украшением города.

В компанию Виталика Римму привел сослуживец. Как оказалось позже, по просьбе самого Виталика, заприметившего ее у главного архитектора. Отмечался чей-то день рождения, уже и не вспомнить, чей. Виталик бросился к Римме, как страждущий к источнику. Целый вечер не отходил от нее, поминутно целовал руки и говорил комплименты.

– В вас, Риммочка, – говорил он, – бездна эстетики и море обаяния! И вы самая красивая женщина из всех, кого я знаю!