Читаем Два рейда полностью

— Проскользнуть среди боевых порядков вражеских войск без боя — это здорово! — сказал Петр Петрович. — Попробуем.

Глубокой ночью подразделения покинули пылающие Кособуды и втянулись в лес. Последним уходил батальон Ивана Сердюка.

В ночь на 7 марта лесными холмами и буераками, по еле заметной тропе, а местами и просто без дороги, дивизия вышла из вражеского кольца. Подошли к железной дороге Рава-Русская—Хелм. Пользуясь тем, что противник ослабил охрану железных дорог, мы выслали к ним минеров.

На железнодорожном переезде рядом со станцией колонна появилась настолько неожиданно, что противник не успел изготовиться к бою. Кавалеристы Ленкина перебили охрану и захватили воинский эшелон. Уничтожили паровоз, пять платформ с танками и восемь — с автомашинами. колонна еще шла через переезд, когда со стороны Замостья подошел состав с войсками. Саперы первого батальона успели заминировать дорогу и подорвать паровоз. С платформ открыли огонь немецкие танки. Один снаряд угодил в повозку. Погиб Юзек — отважный польский паренек, пришедший к нам в начале февраля.

Наконец железная дорога осталась позади, а с ней и главная опасность. Вершигора подъехал к санкам, на которых находился пленный гитлеровский офицер. Он сидел словно пришибленный. Куда только делись его высокомерие, самоуверенность, спесь и наглость!

— Теперь-то вы убедились, что были не правы? — спросил Вершигора.

— Кто бы мог подумать! — пробормотал упавшим голосом пленный. — Вы бы тоже так сказали, когда бы знали, сколько против вас сосредоточено войск.

— А мы знали. Наши разведчики не даром хлеб едят, — парировал Борода.

— Вы воюете не по правилам, — выложил свой последний козырь гитлеровец.

— Не к лицу вам, офицеру армии, вероломно напавшей на нашу страну, бросать нам такой упрек! — в обычно мягком голосе Вершигоры послышались стальные нотки. — Мстить зарвавшемуся врагу — вот наше правило!

— Хорошо. Я проиграл, — сдался пленный. — Но откройте секрет ваших успехов. Вас не так много, чтобы противостоять многим тысячам хорошо вооруженных моих соотечественников. Но вы побеждаете. Откуда у вас силы берутся?

— Вам приходилось слышать о Денисе Давыдове? — хитро прищурившись, спросил Вершигора. Он особую симпатию пи «тал к этому герою Отечественной войны 1812 года.

— Кто это? — переспросил удивленный гитлеровец.

— Не знаете? Жаль! Прежде чем напасть на Советский Союз, следовало бы поинтересоваться историей. Вспомнить Наполеона. Денис Васильевич Давыдов — это русский патриот, прославленный партизанский командир. Можно сказать, наш прадедушка. Он много неприятностей причинил армии Наполеона. На вопрос, подобный вашему, Давыдов ответил примерно так: «Успех сей определяется, кроме умения, внезапностью налета и горевшей в партизанских сердцах священной ненавистью к врагам отечества». Вас устраивает такой ответ?

— М-да, — промычал гитлеровский офицер и скис, окончательно потеряв всякий интерес к беседе.

Когда отъехали от повозки, на которой находились пленный и переводчик Вальтер Брун, адъютант командира дивизий Ясон сказал:

— Это вы здорово ему насчет Давыдова: умение, внезапность, ненависть. Но разве фашисты меньше ненавидят нас, чем мы их, или не умеют воевать? Почему в каждом бою их потери в десятки раз превышают наши?

Подобные вопросы я мне задавали многие партизаны. Действительно, почему?

— Кроме всего прочего, мне кажется, причина в характере действий, — сказал Вершигора. — На фронте, где все четко определено уставами и наставлениями, немцы — сильный, опытный и опасный враг. А к партизанской тактике они никак не могут подобрать ключей. Партизанских отрядов много, и что ни отряд, то своя тактика. Попробуй приноровись к каждому! Правда, нам зачастую тоже не сладко. Иной раз труднее, чем на фронте. Резервов нет, средства ограничены, соседей, как правило, тоже нет. Кругом враг. Но у нас есть и преимущества. Мы сами выбираем объекты для нападений. Когда он нам не по зубам — не суемся туда. Главный наш козырь — внезапность и подвижность. Там, где нас нет сегодня, можем появиться завтра и не с той стороны, откуда нас ждет противник. Кроме того, мы не привязаны к определенной местности, которую бы должны удерживать любой ценой. На нашей стороне свобода маневра. Чем больший маневр, тем мы менее уязвимы. Партизаны не дают возможности противнику по-настоящему подготовить наступление. Не ждать, пока противник сосредоточит и введет в бой все силы, а бить его по частям — вот принцип наших действий. Уразумели? — спросил Вершигора.

— Представьте себе, если бы мы задержались в Кособудах еще на два-три дня, что бы получилось? — продолжал Петр Петрович. — Фашисты крепко-накрепко заперли бы все выходы и расправились бы с нами. Своим маневром мы спутали все их тщательно разработанные планы… То, что мы навязываем противнику бой в выгодных для себя и невыгодных для него условиях, обусловливает большие потери врага. Я уже не говорю о других факторах: стойкость нашего воина, преданность, всенародная помощь партизанам… В этом наша сила.

Вершигора подумал и продолжал:

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное