Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви

Я живу в темноте, источаемой погасшим маяком мужа. Мне плохо. Я думала, психологическое насилие — это что-то вроде «ты никуда не пойдешь», а оказывается муж, отвернувшийся к стене на год, — это тоже психологическое насилие. Мне категорически не хотелось домой.

Получалось, что я проповедую одно, а сама так не делаю, не живу сегодня. Существую, страдаю и ничего не меняю, потому что менять я могу себя, а не другого человека. Тумблер «вкл/выкл» у нас только для своих маяков.

Я растерялась. С одной стороны, «живите сегодня, завтра может и не быть». Скидывайте мешки с песком и взмывайте вверх. Летите, не оглядываясь. С другой — тот, кто был мне маяком 15 лет, а потом превратился в якорь, в мешок с песком, который нужно сбросить, чтобы взмыть.

Я могу, но разве это честно? Разве справедливо? Спарта какая-то, а не семья. Слабых — за борт, сбросить со скалы. Я живу, разрываемая противоречиями. Я хочу помочь, зажечь, но как зажечь того, кто смирился с тьмой?

У мужа больше нет сегодня, оно заело, его вторники катятся в пропасть доминошками, сбивая по пути четверги и субботы. Когда живешь, отвернувшись к стене, неважно, какой сегодня день и где твоя жена. Отстаньте, дайте поспать.

Через год я решила уйти, нашла свой ключ от двери, ведущей в свободу. Почему? Я больше так не могу. Проблема не в том, что муж заболел. Проблема в том, что его это устраивает. А может, и не устраивает — он не знает, он разучился чувствовать. Когда человек теряет слух, он перестает замечать звуки. Когда человек заболевает депрессией, он перестает замечать все и всех, включая самого себя. Он кутается в свою тьму, в которой нет обязательств и проблем, нет вкуса и чувств.

Невесомость. Невесомость бывает в космосе, в безвоздушном пространстве. Вот человек в депрессии — это маленький автономный космос в личном безвоздушном пространстве. Он не плохой и не хороший, он никакой и нигде. Он лежит на диване, отвернувшись к стене, и никто не замечает, что он в невесомости.

Все замечают только неотвеченные звонки и недоделанный ремонт, а он не может никому звонить и собирать мебель. Он злится на несправедливость: он же 15 лет отвечал на звонки и только сейчас перестал. Он же строил и создавал все 15 лет, а заметили это, когда он остановился. Это нечестно, отстаньте, дайте поспать!

Прежний мир, населенный детьми, родней, любимыми борщами, звонками с работы, друзьями, рыбалками, существует где-то там, за иллюминатором его космического корабля. Оставьте его в покое.

Я намертво вмонтирована в реальность. Я понимаю, что не могу вылечить мужа. Я не могу пить за него таблетки, не могу ходить за него к врачу, не могу за него признать, что есть проблема. Я могу только уйти или остаться — выбор только такой. Даже ультиматумы мои не нужны, он их не увидит в темноте. Его глаза привыкли к ней.

Оказывается, депрессия — это когда ты ничего не хочешь. Отбываешь срок, сидишь в тюрьме, и тебе плевать. Это пожизненное или завтра казнь? Плевать. У тебя нет никаких желаний, даже последнего.

Тот год — это 365 «сегодней», не заполненных счастьем, покрытых только глаголом «ждать». Я жду. А чего я жду? Что другой человек изменит мою жизнь? Так не бывает. Только сама.

Чтобы выздороветь, ему нужно встать с дивана и сесть за штурвал, а я могу быть только вторым пилотом. А он первым, живым. Это его космический корабль. Но он включил автопилот. Ему все равно, сядет он или разобьется, он летит во тьме. Останови, я сойду. Дети, дайте руки, мы уходим.

— А папа?

— А папа остается.

Папа даже не заметит. Я просто ухожу, не могу больше ждать. Мне 35, я не знаю, сколько всего лет проживу с учетом того, что завтра нет, но я хочу прожить как минимум еще столько же. Еще 35 лет ждать? Нет, я не могу жить в застрявшем лифте.

Жизнь каждого из нас — это лифт. Все хорошо — ты едешь вверх, все плохо — ты едешь вниз. Депрессия — это когда ты застрял, стоишь на месте, ждешь лифтера. Но лифтер — это ты сам. Сколько нужно времени, чтобы это понять?

Я застряла вместе с тобой, но я не хочу, я боюсь темноты, я хочу ехать. Вверх, вниз, куда-нибудь, но ехать. Прости, я тебя люблю, я готова бороться, но не ждать. Бороться — это про надежду. Ждать — про умереть в своем сегодня, не трепыхаться. А завтра может не быть. Я больше не могу.