Два сапога пара (СИ)

- Ну а что? – не понял Роберт, потому что у Роберта не было сестер, а его мать ходила на корабле вместе с отцом и всегда умела объяснить любому моряку, что не женщина на корабле плохая примета, а споры с нею. – Если подготовиться нормально, то даже забавно: выбрала бы твоя сестра пару недоумков да дала бы им чертей. То-то над ними бы все смеялись, что их девчонка вздула.

- Но скандал же, - подсказал потрясенный Эддард.

- Ну скандал, - согласился Роберт. – Зато представь, какие бы у них были рожи.

Скандалов юный лорд Баратеон явно не боялся: стоило начаться злополучному Харренхольскому турниру, как Роберт сцепился в кабаке с одним из Фоссовеев и долго сожалел, что сетка турнира развела их по разные стороны, рассчитывая, впрочем, переведаться в общей схватке. Но до общей схватки нужный Фоссовей не доехал, неудачно сшибившись в третьем круге с одним из Бракенов. Копье Фоссовея хрустнуло, и большой его обломок, как на грех, вошел в стык между доспехами в районе паха. Фоссовей дико закричал, на его ноги и на круп его лошади полилась кровь, половина дам сочла нужным упасть в обморок, и тут-то и случился скандал.

- Что, Фоссовей, хороша репка? – громким, перекрывающим ропот трибун голосом издевательски спросил Роберт. Оставшаяся половина дам упала в обморок, сторонники Фоссовея зашикали, поклонники и приспешники юного лорда Баратеона зааплодировали, а остальные зрители рассмеялись, включая Лианну, которая громко фыркнула Эддарду в ухо. Эддард сначала возмутился бестактностью Роберта, издевающегося над раненым, но потом Джон Аррен, все и всегда Роберту прощавший, объяснил Эддарду, что боевые рыцари одобрили вердикт Роберта – Фоссовей, красуясь перед дамами, не надел защищающую пах часть доспехов из-за ее слегка похабного вида и потому сам был виноват, что «съел репку». Успокоившись насчет Роберта, Эддард задумался над реакцией сестры, которая два месяца сердилась на то, что Роберта сосватали ей без ее согласия, но в произошедшем скандале оказалась на его стороне, и именно в этот момент, когда Эддард уже собрался свести Лианну и Роберта в неформальной обстановке, чтобы они увидели друг в друге свое отражение, на турнире появился принц Рейгар, сначала растрогавший Лианну до слез своими печальными песнями, а потом увенчавший ее венком королевы турнира при ее женихе и при собственной жене.

Если бы шестнадцатилетняя Лианна была склонна к самоанализу, она могла бы прийти к тем же выводам, к которым пришли ее отец и брат, но Лианна просто реагировала на то, что встречалось на ее жизненном пути, и делала это пылко и искренне. Когда Рейгар с его печальными балладами, красивыми победами и венком из ее любимых цветов появился на турнире, она влюбилась в Рейгара и не только была готова отправиться с ним на край света, но и отправилась. И только потом, когда Рейгар и Лианна добрались до этого самого края света, Лианна стала замечать на краю света некоторые неполадки.

Во-первых, песни принца все как одна были трогательны и печальны. Лианна была жизнерадостной неунывающей девушкой – когда печальные песни, поразившие ее своей новизной, пошли на четвертый круг, Лианне они надоели, и она предложила спеть хором про медведя и прекрасную деву. Рейгар такой просьбе удивился и даже обиделся.

- Что не так-то? – спросила Лианна, не любившая недомолвок. – Я ж не про бочонок эля и не про пятьдесят четыре бутылки с тобой собираюсь петь.

В окружении принца девушки не знали даже названия таких похабных песен или по меньшей мере хорошо свое знание скрывали, и Рейгар в первый раз задумался о том, сможет ли он сам воспитать себе вторую жену или стоило все же брать уже правильно воспитанную.

Во-вторых, Рейгар идеально выбрал место для романтического уединения, но не подумал о том, что его избраннице уединение и покой могут быть и не по нутру. В Винтерфелле многие полагали, что у Лианны есть сестра-близнец или даже две, потому что ей постоянно удавалось оказываться в нескольких местах сразу. Стоило повару закричать о том, что у него из котла пропало мясо, как конюхи тут же начинали жаловаться, что из конюшни кто-то только что вылетел на самом быстром коне, а караульные со стены замка докладывали, что дочь лорда Старка уже скрылась в лесу. Было неудивительно, что такая девушка решилась на дерзкий побег с женатым принцем и смогла его осуществить, но достойным удивления, что она смогла высидеть даже неделю посреди голой степи в практически безлюдном замке.

В результате обладавший таргариенским упрямством Рейгар предавался мечтательности и романтично бренчал на арфе, как изначально и задумывал, а вырвавшаяся из-под опеки семьи Лианна носилась по окрестной степи замысловатыми зигзагами, самостоятельно учась джигитовке. Наконец, спустя пару недель Рейгар осознал, что романтика без дивчины – признак дурачины, и ему стало казаться, что он что-то в своих планах забыл.