Два урока о животном и человеке

Позвольте же коснуться мне вопросов
Той философии, которая слывёт
У нас новейшею. Нам говорит философ,
(Имеется в виду Декарт.)

Что духа нет, есть только плоть одна,

И каждое животное — машина,
В которой действует известная пружина,
В движение приведена.
Не таковы ль часы с заводом,
Идущие всегда одним и тем же ходом?
(Нет способности к прогнозированию, это просто стрелка часов, которая постоянно движется…)

Откройте же её, взгляните в глубину,

Пружину вы увидите одну,
Она ближайшую спешит привесть в движенье,
Пока не зазвонит известный механизм.
Таков, по мненью их, животных организм.
Машиной каждой впечатленье
Воспринимается, и так же в свой черёд
Она толчок другим передаёт.
(Это теория проводимости нервных импульсов.)

Но как же делается это?

Здесь приведу я смысл ответа.
Согласно этому ученью, лишены
Животные сознания и воли:
В них радость и печаль, любовь и чувство боли
Необходимостью одною рождены.
Так что ж они? — Часы!.. А что же мы такое?
О, мы — совсем другое.
Различие Декарт нам поясняет сам,
Декарт, которому наверно был бы храм
Языческим воздвигнут веком;
Меж разумом и человеком
Он — нечто среднее. Так, получеловек
И полуустрица — иной слуга вовек.
Вот каковы Декарта рассужденья:
«Один я одарён способностью мышленья.
Что занимает мысль мою
Один я это сознаю».
Известно вам, что если б размышляли
Животные, они едва ли
Могли бы в том отдать себе отчёт.
Декарт же далее идёт
И утверждает он, что действия животных
Зависят от одних влияний безотчётных,
Что рассуждать они не могут никогда.
Мы с вами этому поверим без труда;
И, тем не менее, когда, травимый псами,
Напуганный людскими голосами
И звуками рогов, предвестников побед,
Маститый зверь, достигший лет преклонных,
Олень старается напрасно спутать след,
От ярости ловцов, погоней распалённых,
Он уклоняется, оленя юных лет
Подставив им взамен. И как его уловки,
Которыми продлить свои он хочет дни,
Как хитрости его, его обходы ловки!
Достойны участи счастливейшей они
И славного вождя. Но гончих разъярённых
Добычей он становится в борьбе,
Иных трофеев не стяжав себе.
Когда птенцов своих, едва лишь оперённых
И не умеющих летать,
В опасности их куропатка-мать
Увидит вдруг, искусно притворяясь,
Что пулею в крыло поражена,
Охотника и пса старается она
Отвлечь к себе. Когда же тот, кидаясь,
Готовится схватить её, легко
Она взлетает высоко,
Над их смущением как будто издеваясь.
Близ севера есть дальняя страна.
Как в первобытные глухие времена,
Там люди все живут в невежестве глубоком;
Зато животные сооружают там
Над быстрою рекою иль потоком
Сооружения, подобные мостам.
Искусно строятся животными плотины:
Настилка из досок, затем из твёрдой глины.
Под предводительством главнейших мастеров
Работает артель бобров.
Известная во время оно.
Что перед этою — республика Платона?
Лишь только настаёт холодная зима,
Бобрами строятся удобные дома,
И по мостам они свершают переходы,
Меж тем как дикари переплывают воды.
Что лишены животные ума,
Я верить не могу и я скажу вам больше:
Герой, пред кем дрожит турецкая земля,
Мне сообщил рассказ, король великий Польши,
А лжи не может быть в устах у короля.
Король рассказывал, что на его границе
Из рода в род ведут войну зверьки,
Которые зовутся байбаки;
Они сродни приходятся лисице.
И столь искусная война
Едва ли меж людьми бывала ведена:
Разведчики, летучие отряды,
Шпионы, вылазки, засады,
Все ухищренья, без числа,
Науки, Стиксом порождённой,
Которая героям жизнь дала.
Дабы почтить хвалою заслужённой
Их подвиги, пусть Ахерон
Нам возвратит великого Гомера;
Пусть также и Декарт нам будет возвращён.
По поводу столь дивного примера,
Хочу я знать: что возразил бы он?
Пусть говорят: животных организмы
Лишь сложные природы механизмы,
Телесной памятью одной одарены,
И побуждения другого им не надо
Для действий, вроде тех, что мной приведены.
Им служит память местом склада:
Ища предмет знакомый в нём,
Они идут знакомым им путём,
И повторяется всё в том же направленьи
Такое ж самое явленье;
Но мысли в них руководящей нет.
(Это память-привычка.)

Мы действуем не так. Инстинкт или предмет

Не служит точкой нам исходной,
Мы побуждаемы лишь волею свободной.
Начало высшее во мне заключено
И существо моё ему подчинено;
Начало это, будучи духовным,
Отделено от тела, и оно
Является у нас властителем верховным
Всех действий. Но какая связь
Незримая, меж них установясь,
Его соединяет с телом,
Кто властен разрешить в определенье смелом?
Владеет хорошо орудием рука;
Но в свой черёд кому была она послушной?
(Это вопрос общения между субстанциями.)

И чьим велением несутся облака

И движутся миры стезёю их воздушной?
Небесный дух, быть может, их ведёт.
Такой же дух и в нас живёт,
Пружины тайные приводит он в движенье.
Пути невидимы, мы видим лишь явленье;
Возможно их постичь — на лоне Божества.
И если правду всю сказать нелицемерно,
То сам Декарт, учения глава,
Знал то же, что и мы. Одно я знаю верно:
Дух этот чужд разумнейшим зверям,
Лишь в человеке он себе возводит храм.
И все ж растения, хотя оно и дышит,
Неизмеримо выше зверь.
Что скажет тот, кто мой рассказ услышит,
Который здесь я приведу теперь?