Два века о любви

Протри глаза – увидишь сквозь туман,

Как время выедает сердцевину

Намокших долгостроев, как платан

В фонарном свете выгибает спину.

Он снял одежду, он свою кору

Вернул земле, как лягушачью шкурку.

Темнеет рано, пламя поутру

Всё осторожней лижет штукатурку.

И даже плющ по каменной стене

Устал взбираться ночью к мокрой крыше.

Пространство спит калачиком во мне,

Но я его дыхания не слышу.

Весь этот ужас первых холодов

Дрожит под кожей – кутаюсь сильнее.

И женщина звонит. И я готов

Сейчас навек соединиться с нею.

Но командор походкою слепца

Остывшие дворы уже обходит,

И жмутся два испуганных птенца —

Душа к душе в подземном переходе.

Я знаю эти происки зимы —

Её глаза я видел восковые,

Её полки, взобравшись на холмы,

Без боя на закате взяли Киев.

Лишь я держу осаду – у окна,

Но скоро сдамся – подступает к краю

Холодная стальная глубина,

И я хочу, чтоб ворвалась она,

И чётки фонарей перебираю.

«Куда честнее ночью одному…»

Куда честнее ночью одному

Глотать за день скопившуюся тьму,

Жрать валидол, а утром вдруг увидеть,

Как горний свет течёт по хрусталю,

И изумленно выдохнуть – Люблю…

Но этим никому себя не выдать

Вера Павлова, Москва

«С двадцатилетними играет в жмурки…»

С двадцатилетними играет в жмурки,

с тридцатилетними играет в прятки

любовь. Какие шёлковые шкурки,

как правила просты, как взятки гладки!

Легко ли в тридцать пять проститься с нею?

Легко. Не потому, что много срама,

а потому, что места нет нежнее,

и розовей, и сокровенней шрама.

«Мы взрослели наперегонки…»

Мы взрослели наперегонки.

Мы на время бегали по кругу.

Мальчик, шнуровавший мне коньки

(переделай, это слишком туго!),

первым откатал свои круги.

Врали про плеврит. Нет, политура.

…и так накатаешься,

что, придя, не можешь снять коньки —

сядешь на пол и сидишь как дура.

«Тебе ничего не стоит на миллионы частей раздробиться…»

Тебе ничего не стоит на миллионы частей раздробиться.

Мне нужен месяц, чтобы снести одно яйцо.

Ты ищешь себя, примеряя разные лица.

Я меняю кремы, чтобы не изменилось моё лицо.

Меня любили многие и любить меня тебя научили.

Я любила многих и научилась любить одного.

Короче, акмэ. Но все мои слабости остаются в силе.

Золотое сечение. Но времени остаётся всего ничего.

«Сквозь наслоенья дней рождений…»

Сквозь наслоенья дней рождений

всё лучше виден день рожденья.

Сквозь наслоенья наслаждений

всё наслажденней наслажденье

вобрать и задержать в гортани

большой глоток дождя и дыма…

Чем ближе мы подходим к тайне,

тем легче мы проходим мимо.

«Прошу: почаще меня проси…»