Два выстрела во втором антракте

— Может, и так, — согласился Мосолов. — Наши конкуренты, как мы знаем, большим умом не отличаются. Всего месяц назад мы их руками свалили «саратовского медведя», угрожавшего незыблемости трона. Мы задумали, а они осуществили — руками своих людишек Курлова и Кулябко, ныне отправленных в отставку. А теперь мы должны сделать следующий ход. Наш большой сторонник, имя которого вы знаете, и я его лишний раз называть не буду, человек, состоящий в постоянной переписке с государем, ставит перед нами такую задачу — подготовить Россию к большой войне!

— То есть известное нам лицо считает, что война неизбежна и надо заранее подготовиться? — спросил Бенкендорф.

— Нет, вопрос стоит иначе, — объяснил Мосолов. — Известное лицо полагает, что нам надо приблизить наступление войны, сделать участие в ней России делом неизбежным.

— Война с Германией? — с сомнением сказал Фредерикс. — Надо ли нам к ней стремиться? Мы до сих пор думали, что война нежелательна, ее надо избегать. Ведь войне обычно сопутствуют жертвы, потрясения…

— Ах, Владимир Борисович, все-то вы осторожничаете! — воскликнул Мосолов. — А русские как говорят? Волков бояться — в лес не ходить. Неужели мы испугаемся войти в лес большой европейской политики, испугаемся ввязаться в борьбу за проливы из-за опасений каких-то жертв?

— Нет, не испугаемся! — громыхнул князь Орлов. — Когда это русские боялись войны? Война — это народный подъем, оживление чувств… Проверка нашей армии!

— А кроме того, господа, война и подготовка к ней — это большие государственные контракты, — напомнил Мосолов. — Война, особенно большая, требует много стали, угля, пороха. Надо строить новые железные дороги к будущей линии фронта. У меня есть сведения, что подряды на эти цели будут распределяться в самое ближайшее время. Нам надо сделать все для того, чтобы не пропустить этот момент. Вот, собственно, этот вопрос я и хотел с вами обсудить…

— А точно ли война начнется? — засомневался Фредерикс. — Как мне известно, канцлер Вильгельм настроен миролюбиво…

— Ничего, его настроят иначе, — заверил Мосолов. — Я имею контакты с государственно мыслящими людьми в Сербии, они все подготовят. Не буду раскрывать детали, это преждевременно, но уверяю вас — когда наступит назначенный час, ни канцлер Вильгельм, ни император Николай не смогут ничего изменить. Итак, давайте обсудим вопрос о строительстве железных дорог.

— Да, представляю, какая бы буря поднялась, если бы газетчики пронюхали, что мы здесь замышляем, — заметил Воейков. — Война, подряды… Какой крик подняли бы кадеты в Думе! И государь был бы недоволен… К счастью, никто ничего не узнает…

— Ну, хватит рассуждений! — призвал князь Орлов. — К делу, господа, к делу!

…За несколько километров от места, где проходило собрание, в маленькой комнатке в служебном крыле Зимнего дворца, отведенной для телефонистов, помощник инженера Кирилл Углов снял наушники и отключил аппарат. Слушать дальше, про распределение подрядов, было неинтересно. Необходимо было обдумать только что услышанное — там имелось много важной информации. А подряды… «Да, газетчики дорого бы дали за эти сведения, — размышлял помощник инженера, облачаясь в пальто и следуя к выходу из дворца. — Но это как раз тот случай, который Григорий Соломонович называет „классическим вмешательством в историю“. Нельзя, нельзя… Но и без этого — вон сколько удалось узнать! Молодец Маша! А всего-то помощи от нее потребовалось — точно узнать время собрания и вовремя меня известить. Да, но как узнать, кто это „известное нам лицо“? Тут уж без Маши никак не обойтись…»

Глава 26

Способности Вани, нашедшие себе мало применения на Капри, пригодились, едва оперативники отъехали от Неаполя. Вечером, вызвав Дружинина на вагонную площадку, Полушкин тихо сказал инженеру:

— С нами едет шпик! Я его чувствую!

— Кто? — заинтересовался Дружинин. — Тот патер, что едет с нами в купе? Или его спутник?

— Нет, ни тот, ни другой, — уверенно заявил Ваня. — Патер — действительно священник, хотя мысли у него вполне грешные, а его спутник и правда заведует церковным хозяйством. Нет, шпион находится в одном из соседних купе. Но кто это, я сказать пока не могу.

— Ладно, и на том спасибо, — отвечал Дружинин. — Дальше я сам.