Двадцать четыре Насреддина

Своим остроумием Насреддин Афанди снискал милость падишаха и получил доступ ко двору. Как-то в доме Афанди не осталось ни копейки, и он решил обратиться к повелителю за помощью, но, как это часто бывает с повелителем, у падишаха в этот день оказалось плохое настроение.

Двери шахской сокровищницы не открылись, и Афанди ушел ни с чем.

На другой день, возвращаясь с охоты, падишах вдруг вспомнил, что обошелся неласково с Насреддином Афанди, и решил наградить его деньгами и дичью, которую настрелял в изобилии. С этой целью он повернул коня к дому Афанди. Со двора Афанди доносились звуки веселой песни и крики пирующих. Падишах с удивлением различил даже голоса самых известных певцов города. «Тут явно какая-то тайна, — подумал падишах. — Афанди только вчера жаловался: „У меня нет денег купить хлеба детям“. Откуда же он взял деньги на пирушку? Не иначе, занимается воровством. Завтра обязательно надо выяснить, в чем дело».

Падишах поехал своей дорогой, а на следующий день вызвал Афанди к себе и спрашивает:

— Где вы берете деньги на пирушки, Афанди? Говорите только правду. Ведь вы вечно жалуетесь на бедность!

— Скажу, мой падишах, скажу! После того как вы, великий падишах, закрыли предо мной ворота своей щедрости и великодушия, мне ничего не осталось, как придумать какой-нибудь способ добывать на пропитание себе и своим детям. Я бьюсь об заклад с разными людьми на большие деньги и чаще всего выигрываю. Если вам будет угодно, то и с вами я готов биться об заклад.

— На что? — заинтересовался падишах.

— Завтра ровно в полдень на мягком месте моего падишаха, пониже спины, вскочит здоровенный чирей. Если нет, плачу. Какова ставка, мой государь?

— Сто золотых! Платить наличными!

— Повинуюсь, великий падишах. По рукам!

Они ударили по рукам, и Афанди отправился к себе домой, а падишах всю ночь не сомкнул глаз. То и дело он ощупывал место пониже спины: не вскакивает ли чирей? Ни утром, ни в одиннадцать часов, ни в полдень чирей не вскочил. Обрадовался падишах и приказал седлать коня.

— Хвастун Афанди проиграл, — ликовал падишах. — Вот уж покажу я ему! Посмотрим, где он возьмет сто золотых!

Афанди встретил падишаха у калитки и отвесил ему глубокий поклон.

— Нет у меня никакого чирья! — сказал падишах. — Платите, Афанди, проигрыш.

— Сто золотых ожидают моего повелителя, — отвечает Афанди. — Но ведь я должен посмотреть своими глазами! Пожалуйте в михманхану*.

Проведя падишаха в дом, он попросил его стать спиной к окну и разоблачиться. Посмеиваясь, падишах исполнил просьбу Афанди и, торжествуя, воскликнул:

— Ну, как Афанди, убедились?

— Вы правы. Вот ваши сто золотых! — ответил Афанди почтительно, протягивая кошелек.

Довольный, что провел такого хитреца, как Афанди, падишах забрал золото и отправился к себе во дворец.

На следующий день он узнал, что у Насреддина Афанди опять пир, который затмил своей пышностью предыдущий. Изумившись, падишах послал за Афанди и спросил его:

— Послушайте, Афанди, только вчера вы проиграли мне сто золотых, а сегодня устраиваете пир. Или вы дурачите меня?

— Разве я осмелюсь, великий падишах? — почтительно ответил Афанди. — Правильно, я бился об заклад с вами и проиграл, но в то же время я бился об заклад на ту же ставку с двадцатью другими людьми и выиграл.

— Каким образом?

— Я им сказал, что если они придут ко мне после полудня, я сумею показать им самое нежное место нашего повелителя. Они не поверили. Я побился с каждым из них об заклад на сто золотых. Вы приехали ко мне, и так как чирей у вас не вскочил, я уплатил вам проигрыш, сто золотых. Но те двадцать человек, что стояли под моим окном, увидели то, на что они бились со мной об заклад, и проиграли мне две тысячи золотых. Вот и все, великий падишах!

узбек. 7, 165

953. Подарок Моллы

Однажды на огороде у Моллы раньше, чем у всех, созрели огурцы. «Надо, — подумал Молла, — отвезти один вьюк огурцов Тимуру. Может быть, он смилостивится и даст мне хороший подарок». Он поднялся рано утром, нарвал огурцов, погрузил на ослов и отправился в город. В это время Тимур ехал куда-то верхом. Он был один и встретился с Моллой.

— Эй ты, — спросил он, — что это у тебя и куда везешь?

— Свежие огурцы, — ответил Молла, — и везу я их в подарок Тимуру.

Тимур до этого не знал Моллу Насреддина и заметил, что Молла тоже не знает его.

— Как же ты дружишь с Тимуром, — спросил он, — если вы даже незнакомы? Чего ради ты о нем заботишься?

— До сих пор, — засмеялся Молла, — я думал, что на свете только я один глупец, а теперь вижу, что ты еще глупее меня.

Тимур обиделся, но, не желая открыться, спросил:

— Хорошо, с чего же ты взял, что я глупец?

— Надо же было тебе столько прожить и до сих пор не знать меня. Ты не знаешь, что я — Молла Насреддин и что мне не пристало заботиться о таких людях, как Тимур.

— Раз ты Молла Насреддин, — сказал тот, — и не заботишься о Тимуре, то зачем же везешь ему огурцы?

— Везу, — ответил Молла, — чтобы с легкой руки выцарапать у него что-нибудь детишкам на молочишко.

— Ну хорошо, почему ты думаешь, что Тимур подарит тебе что-нибудь?