Двадцать метров (СИ)

Карина – экс-лучшая подруга – выдала замечательную тираду, когда Эля позвонила ей в слезах: «Ну, а что ты хотела. Он классный, а ты все время пилила его своими подозрениями. И вообще, такие парни, как Санек, не могут иметь отношения на расстоянии. Мы думали, ты это понимаешь и со всем согласна».

*

Снова какая-то квартира у какого-то одногруппника. Или однокурсника? В этот раз ее мозги не были затуманены алкоголем, она просто не знала. Он нравился Маше, а впереди был большой тест. Эля снова была на балконе, кутаясь в плед, но на снег не смотрела. За прошедшие пару недель ей этот снег осточертел. Хотелось тепла и солнца. Маша смеялась над чем-то, что говорил объект ее обсыхания, а тот не отводил взгляда от ее декольте. У невзрачной ботанички обнаружилась неплохая фигура, которую вполне можно было перевести в разряд хорошей путем подтягивающих колготок и правильного лифчика.

Как дела?

Два слова, но Эля поймала себя на том, что улыбается. По крайней мере, ее лицо, отражающееся в окне, делало именно это.

С-к-у-ч-н-о.

Наблюдаю за неравным боем между декольте и похотливым засранцем.

Ого. Кто кого?

Пока ведут сиськи.

Хочешь, позвоню?

Они обменялись номерами вроде бы недавно, но баланс на телефоне уже успел скатиться к нулю. Впрочем, он все равно автоматически пополнялся с папиного счета в банке. Эля над такими деталями жизни не задумывалась.

Голос Корфа пришелся бы сейчас кстати. Он был чуть выше, чем рисовало ее воображение, но ведь и Паша не был Даниилом Страховым. Все равно голос был приятным: мягким, очень спокойным. Корф много говорил, поэтому часто к вечеру приобретал этакую интересную хрипотцу. Эле всегда казалось, что он похож на одеяло: ей становилось тепло и уютно, когда они обсуждали что-нибудь.

Но сейчас отвлекаться было нельзя. Она была дуэньей Маши и должна была следить за ее «совсем-не-свиданием». А Корф снова ее отвлечет своим голосом и какой-нибудь интересной штуковиной. В его исполнении даже Конституция Российской Федерации становилась интересной.

Лучше не надо. Я на страже добродетели. Нельзя отвлекаться.

А ты отвлечешься?

Еще одна забавная деталь ее общения с Корфом: она не могла понять, когда он говорит серьезно, а когда – нет. Усложнялось это тем, что он сам не понимал, что говорил что-то двусмысленное. Иногда он спрашивал, во что она одета, но не с заигрывающим подтекстом, а потому, что на улице похолодало, а он знал, что Эля часто забывала надеть шапку.

Эле даже думалось порой, что он делает это специально.

Может, встретимся?

Она отправила это быстрее, чем подумала. По всем канонам она должна была занервничать, закусать губу, вспотеть на худой конец. Но ничего не произошло, разве что в районе живота вяло трепыхнулась одна бабочка. Нервничала Эля редко, губы с недавних пор не кусала, а ладошки у нее никогда не потели. Она считала себя храброй, родители же и это относили к безрассудству.

Корф не ответил.

И на следующий день от него не было ответа.

Настроение испортилось, телефон обзавелся трещиной. Он оказался прочнее бумажной стены в ресторане, куда она пошла с бывшими одноклассниками. Маша ничего не замечала, витая в облаках влюбленности.

Корф объявился полторы недели спустя, когда Эля была готова поместить его имя в одну линейку с Сашами.

Прости, что пропал. От неожиданности утопил телефон в кастрюле.

Пытался достать его – обжег руки.

Бинты сняли позавчера.

Если ты все еще хочешь встретиться, приглашаю в подпольный театр.

*

Он оказался на голову выше и шире в плечах, чем Эле казалось по фотографиям. А еще телефон искажал его голос – в реальности он был глубже. Когда он смеялся, в уголках губ появлялись забавные морщинки. На фотографиях не было челки – Корф сказал, что она отросла недавно, а он не часто фотографируется. Больше фотографирует.

Она долго не могла решить, что надеть. Извечный женский вопрос, но Эля быстро поняла, что покупать больше одежды не выход. Чем ее больше, тем шире выбор, тем сложнее его сделать. На первое свидание – это ведь было свидание? – не следовало одеваться вызывающе или чересчур откровенно – так отпала первая половина гардероба. И большинство ее любимых маек на бретельках.

Черное закрытое платье стало отличным выходом. А отсутствие декольте компенсировалось его длиной. И легкомысленным нижним бельем, которое Эля надела для себя. Или не только для себя, но в этом она была не уверена. Всегда оставалась вероятность, что фотографии были чужими, а пакет на голову никогда не был ее способом решения этой проблемы. К счастью, все подтвердилось. И даже переподтвердилось.

Театр был действительно подпольным. В прямом смысле: подвал старого дома, предназначенного десять лет назад для сноса, но вовремя признанного культурным наследием. Там ставили спектакли студенты МХАТ-а, с которыми сам Корф был знаком лично: среди них был его сосед по квартире. Которого, к слову, звали Сашей.