Двадцать один год (СИ)

- Не знаю… Мало ли, у кого на него зуб. Но он точно не виноват, такого просто не может быть!

«Да, мало ли кому он еще насолил, - подумала Лили. – С таким-то характером». Он ловила себя на мысли, что Фенвика даже и не жалко, а того, кто решился сделать злому человеку ответную гадость, она понимает. Но вслух об этом заявлять, пожалуй, нельзя, и не только потому, что Северус не желает видеть недостатков учителя. На каникулах у Лили был разговор с отцом.

Отец только что выспался после ночной смены, вышел в сад, примостился на скамеечке у розовых кустов. Цветы распустятся еще не скоро, шипы пока что кажутся туповатыми.

Лили примостилась рядышком, прижалась к отцовскому плечу, сомлела под теплой большой рукой.

- Папа, можно спросить?

- Естественно.

- Желать человеку зла – это очень плохо?

Отец грустно улыбнулся, сцепил руки в замок.

- Я, наверное, должен сказать, что желать зла нельзя никому. Но вряд ли хоть кто-то смог бы всю жизнь воздерживаться от дурных мыслей. Так вот, одно дело – подумать о человеке скверно, даже сгоряча пожелать ему свернуть шею. А другое – что-нибудь сделать, чтобы он её действительно свернул. Понимаешь?

- То есть за мыслями мы следить не можем, поэтому за них не должно быть стыдно?

- Должно быть, Лили. Должно. Согрешить можно и в мыслях. Но людям вредят не наши мысли, а наши дела.

Итак, о профессоре Фенвике все же не следовало плохо думать. Но корить себя особенно не за что, ведь Лили не подбрасывала ему проклятые артефакты и не писала анонимку в аврорат. К тому же может оказаться, что он действительно виновен. Недаром он так выпытывал у учеников на первом уроке что-нибудь о темной магии. Из разговоров учеников Лили поняла, что ненависть к магглорожденным и пристрастие к темной магии как-то связаны между собой. Так что, если профессор Фенвик был темным магом, то и расистом наверняка тоже был. Этим, кстати, и может объясняться его вечная неприязнь к Лили.

Северусу, конечно, Лили опять же ничего не сказала. Беднягу и так задразнили за то, что он был любимым учеником преступника. Особенно Поттер с Блэком старались: то Таранталлегру наложат, то водой обольют, то мантию подожгут. Северус не терпел, отвечал, как мог, но их было больше, а если угроза им становилась чуть серьезней, к потасовке присоединялся еще и Ремус Люпин. Петтигрю, ходивший за ним тенью, обычно оставался в стороне. Как-то раз, слишком, видимо, испугавшись за приятелей, Петтигрю закричал с перепугу. Прибежала Чарити – та самая староста Хаффлпаффа ,в одном купе с которой Лили и Северус возвращались с зимних каникул. Приход старосты, однако, не пошел гриффиндорцам на пользу: Чарити сняла с них по пять баллов и отругала на чем свет стоит:

- И вы себя считаете храбрецами! Да вы мародеры самые натуральные.

- Да, - вскинул подбородок Сириус. – Мы мародеры. Отныне так и будет именоваться.

А через две недели после приезда Лили, утром, за завтраком Гестия Джонс, спешно листавшая «Ежедневный Пророк», охнула:

- Посмотрите-ка… Професор Фенвик…

Газета пошла по рукам. Довольно быстро номер дошел до первокурсниц. Оказалось, что Стюарт Фенвик был вчера убит при попытке к бегству.

Алиса заморгала, зажала рот рукой, подавляя слезы. Мери протянула:

- Значит, вот оно, проклятье…

Эммелина отгребла кудрявую волну волос от лица:

- По-вашему, проклятие виновато, что он стал преступником?

- Если он им был, - подал голос Ремус Люпин. – Ведь если о человеке что-то говорят, это не значит, что так оно и есть, правда?

Патрик Спиннет что-то возмущенно ответил, ввязались Сириус и Поттер, началась перепалка, но Лили уже не слушала. Она смотрела на слизеринский стол, туда, где виднелась неподвижная, ссутуленная фигурка Северуса. Девочка колебалась. Наконец она поднялась, быстрыми, хоть и неуверенными шажками пересекла зал и оказалась рядом со слизеринцами.

Те сдавленно захмыкали. Кто-то прыснул в кулак. Её рассматривали, как голого розового червяка, извлеченного из земли. Эльза зашептала Электре что-то вроде: «Грязь не может отлипнуть от грязи». Северус не оборачивался. Лили остро захотелось уйти, но тут сидевшая рядом с ним Летиция Гэмп, тяжело насупившись, подвинулась и указала Лили на свободное место.

Девочка положила ладонь на плечо другу. Он напрягся, но не шевельнулся. Свесившиеся пряди волос скрывали лицо.

- Северус… - Лили погладила мальчика по руке. Он слабо дернулся.

- Все нормально. Поди к своим, на уроке встретимся. Поди. Все нормально.

И потом очень долго, до конца года, ходил совершенно тихий, сосредоточившийся на какой-то мысли, которая его грызла. Она одна занимала Сева на занятиях, из-за нее он почти не отвечал на новые и новые шутки Мародеров (впредь компания Поттера, Блэка, Люпина и Петтигрю именовала себя именно так), из-за нее, видимо, почти молчал на прогулках с Лили, хотя прежде соловьем разливался. В конце концов Лили приревновала.

- О чем ты думаешь? – спросила она однажды вечером, когда они сидели на обогретой почти летним солнцем площадке Астрономической башни. – О Фенвике, да?

Угловатое лицо Северуса дрогнуло.