Двадцать один год (СИ)

- О нем, - хрипло ответил мальчик. – Вот почему, а? Почему, если человек изучал темную магию, то он сразу преступник?

- А разве нет?

- Нет! – Северус так разволновался, что ударил по камням кулаком. – Я говорил со Слизнортом. Многие директора Хогвартса темную магию знали.

- Ну и что? Папа говорит, вовсе не обязательно, что человек, занявший высокий пост, действительно хорош. Часто бывает совсем наоборот.

- Да разве в этом дело? Они никаких преступлений не совершали, хоть и были темными магами.

- Может, мы просто не знаем?

Северус горько покачал головой.

- Не было никаких четких доказательств. А человека убили. Понимаешь? Убили, и все.

Сжав кулачки, он быстро отошел к краю площадки, стоял некоторое время в стороне, на ветру. Лили не подходила. Она понимала, что он плачет, но утешить было нечем, да и самой ей Фенвик был слишком неприятен, чтобы сожалеть, что вредный учитель в школе больше не появится.

Она вытянулась на теплых камнях, прикрыла глаза. Почувствовала, как Северус лег рядом.

- Вот если бы я был сильным, - прошептал он. – Я бы раскидал этих тварей, и он бы сбежал…

- Сбежал бы? А если он в самом деле преступник?

- Да вообще, знаешь… Мне все равно…

Лили показалось, что камни под ней стали холодными. Она не шевельнулась, не ответила, но запомнила его слова накрепко. Пригодится потом.

Первый год, придавив напоследок контрольными, закончился. По его итогам победителем стал Гриффиндор, причем Гестия поздравляла первокурсников с тем, что они принесли факультету довольно много баллов по сравнению с предшественниками. «Вы очень сильный поток. Давно не оказывалось на одном курсе таких способных ребят». Слизерин оказался вторым, Рейвенкло – третьим, а Хаффлпафф – на последнем месте. Старшеклассники посмеялись, уверяя, что это традиция.

Глядя на празднующих гриффиндорцев, на слизеринцев, разозленных, что их обошли, на хаффлпаффцев, принявших поражение так, будто это привычное дело, Лили невольно подивилась. Если верить тому, что говорят о качествах, присущих ученикам разных факультетов, лидировать неизменно должен Рейвенкло – факультет умников (пренеприятных, отметила девочка про себя, один пакостник Обри чего стоит, но все же умников), а старательные хафлпаффцы быть вторыми. Однако же орлиный и барсучий факультет задвинуты в тень и словно даже не возражают. В глазах некоторых старост заметна досада, но протестовать бесполезно. «

Они приучены не вылезать вперед», - подумала Лили, и ей вспомнился полный боли взгляд Петунии, когда пришедшие к Эвансам гости, наспех кивнув старшей девочке, неизменно умилялись младшей. «Быть в тени стыдно и больно, да. Верно, они и не считают себя достойными лучшего. Особенно хаффлпаффцы. Да ,пожалуй, за это слизеринцы презирают их. Пастор Грей сказал бы, что хаффлпаффцы смиренные, а слизеринцев мучает гордыня. А гордый смирного всегда презирает. Или даже не так. Слизеринцам кажется, что в гордости – сила, и чем сильнее человек, тем больше он давит слабых».

По дороге к станции, однако, тезис о смирении учеников барсучьего факультета продемонстрировал свою несостоятельность. Бертрам Обри громко (и под одобрительные смешки некоторых слизеринцев) разглагольствовал о том, что Хаффлпафф можно бы объявить факультетом умственно отсталых, а еще туда надо бы начать набирать сквибов: все равно барсуки по уровню способностей от них не сильно отличаются. Шедшая за ним Мэрион Риверс слушала-слушала, покрываясь красными пятнами, да и заехала Обри костистым кулаком по затылку. Тот пошатнулся, выхватил было палочку, но второкурсник Гилберт Боунс наложил Таранталлегру, и Бертрам зашелся в безумном танце. Пенни-Черри расхохоталась, кто-то зааплодировал. Если бы Джон Грин, аккуратный беленький мальчик с третьего курса, не позвал старост, неизвестно, сумел ли бы Бертрам добраться до поезда.

- В общем-то, своего ума хаффлпаффцы не доказали, - рассуждал потом Северус в купе. – Слишком легко поддаются на провокации. Но хотя бы не терпят, как овцы.

«Поддаются на провокации… Сев, а кто заставил плеваться слизнями Поттера, когда тот рассуждал, что сделал бы со слизеринцами, будь он министром магии? Кто из-за конфликтов с Мародерами уже испортил отношения с профессором Макгонагалл? Надо же было ляпнуть, что она нарочно их выгораживает…» Но Лили снова промолчала.

Лето вернуло Лили в жизнь, которая успела позабыться – не в атмосферу праздника, но в тягучую и безотчетно безнадежную повседневную жизнь Коукворта, для девочки, однако, разукрашенную горячим летом и праздностью. Приходы кумушек, чаепития, звонки какой-нибудь двоюродной тетушке – у нее юбилей. Собственная комната – то убежище, то клетка – и книги, сюжетов которых вдруг стало остро мало. Отец уходил в смены, мама – теперь Лили было это заметно – скучала, ссорилась с Петунией, сестра пропадала у одноклассниц, ну а Лили с утра убегала гулять с Северусом.