Двадцать один год (СИ)

Уже после Марлин расскажет Лили, что у миссис Поттер –в девичестве Дореи Блэк – был любимый брат. Когда ей было двенадцать, а ему одиннадцать, отец, окончательно убедившись, что сын – сквиб, вышвырнул его на улицу и выжег с древа. Дорея, повзрослев, пробовала навести справки о судьбе её дорогого Мариуса, однако ничего не вышло. И вот, разозлившись, она вышла, отчасти из мести родителям, за гриффиндорца Карлуса Поттера. Те были в ужасе, но у них не было даже повода выжечь дочь: Поттеры, несмотря на общую репутацию либералов, не сделали ничего, что поставило бы их в один ряд с предателями крови вроде Уизли. Дорея со временем полюбила Карлуса крепче, чем до свадьбы, но о вынужденной разлуке с братом и его вероятной гибели забыть так и не смогла.

После обеда вся компания отправилась гулять по саду; Марлин наконец выпросила брата вытащить лодки. В одну уселись он сам с сестрой и Лили, в другую – Эммелина на веслах, Мери у руля и Алиса. Взрослые и младшие дети расположились на берегу.

Дункан греб, засучив рукава; узкие крепкие мускулы напрягались на его предплечьях, на лбу выступила легкая испарина. Лили, покачиваясь, полулежала на носу, иногда кончиками пальцев касаясь воды, рассматривая стрекоз, звеневших и блестевших в лесном зеленоватом полусвете. Когда плыли мимо зарослей кувшинок, Марлин потребовала остановиться и принялась рвать цветы. Дункан позволил сестре собрать букет, потом прогнал лодку немного подальше, к кубышкам, и нарвал, как он посмеялся, «лилий для Лили». Лили с удовольствием вплела цветы в волосы и намочила рыжие пряди, став, по заверению подруги, «точь-в-точь сиреной». Дункан наблюдал за девочками, и было видно, как темные глаза светлеют – оттого стало и радостно, и еще острей его жаль. На берегу Джеймс и Сириус, весело крича, вместе с близнецами Вэнсами запускали бумажного змея. Лодка Эммелины, Мери и Алисы застыла посреди озера, девочки негромко о чем-то говорили. Сестренка Вэнс, Маделайн, тихо сидела рядом со взрослыми.

По возвращении гости прошли в широкий, почти пустой зал с большим зеркалом и банкетками по краям. Люси включила патефон, полились задорные скрипичные трели. Гости выстроились в два ряда.

-Будет шотландская джига, - весело шепнула Марлин.- Напрягаемся. Это тебе не вальсы.

Подруга посылала дерзкую улыбку ставшему напротив Сириусу, а Лили подавила смущение от того, что перед ней оказался Джеймс Поттер. Нарочно или нечаянно он встал именно здесь – кто знает? Танцевал он, впрочем, хорошо, и так как Лили немного путалась в пышной длинной юбке, не торопился. Правда, когда, как полагалось по танцу, положил ей руку на талию, стало щекотно, и пришлось вывернуться, чтобы не испугать смехом других гостей.

Несколько дней мелькнули, как стрекозы в солнечных лучах. Словно только вчера Лили вошла в хмурый, но оказавшийся вольным и славным дом Маккиннонов, а сегодня Дункан уже аппарировал с ней в Коукворт, на её улочку. Лили не аппарировала прежде ни с кем, и должна была признаться, что ощущения были не лучше, чем от перелета с порталом, разве что длились меньше. У калитки Дункан поцеловал её в щеку – как сестру, и девочка с трудом удержалась, чтобы не попросить его писать ей. Ей вдруг остро захотелось к его душе, к его тайне, и столь же остро она поняла, что не будет допущена к заветному – никогда.

А родной дом встретил запахом печенья, гордыми глазами отца – он смог значительно улучшить ситуацию с больными туберкулезом – и неприятным известием о семье Северуса. Его мать на днях попала в реанимацию.

- Многочисленные переломы, - рассказывал отец. – Она сказала, что упала с лестницы. Поэтому папашу твоего дружка не арестовали.

- Да, у них в доме есть лестница, - припомнила Лили.

- Дурочка! – Роза с досадой ломала пальцы. – Падение – обычная отговорка женщин, покрывающих домашнего тирана. Вот уж идиотки! Да если бы меня не то что пальцем тронули, а сказали грубое слово, я немедленно бы ушла.

- Да, а им как будто безразличны даже страдания их детей, - вздохнул отец. – Знаешь, дочка, когда твой приятель навещал мать, я пытался отвести его на больничную кухню, чтобы его покормили там. Что ты думаешь? Пока уламывал повариху, его уже и след простыл.

- Не завидую девочке, которая когда-нибудь выйдет за этого Северуса замуж, - мать заваривала кофе. – Слишком уж он горд, а гордость одного всегда унижает другого. Да и наследственность у него… Ничего не знаю о матери, но и отца достаточно. Дети алкоголиков слишком часто сами начинают пить, а дети тиранов издеваются над своими женами и детьми.

Лили было неприятно такое слушать, но она не спорила, интуитивно понимая, что мама права. Насчет гордости так точно.

========== Глава 20. Справедливость ==========

Северуса Лили после приезда не видела еще три недели. Сперва он неизвестно где пропадал, а снова навещать опасный и заразный Паучий Тупик откровенно не хотелось; затем сама девочка умудрилась в разгар лета слечь с простудой. Северус, пока она хворала, приходил однажды к Эвансам. Лили спала, её не стали будить, а его не пустили дальше порога.