Двадцать одна сказка обо всём на свете

– Няня,… там ещё няня,… она в спальне… – откашлявшись от угара, показывая спасителю на боковые окна, прошептала Настя. Вмиг, сообразив, что от него требуется, лейтенант снова бросился в пламя. Как опытный солдат, он тут же сориентировавшись, сразу нашёл нужную комнату с погибающей няней. И хотя в доме уже господствовал огонь и дым, он всё же быстро поднял и вынес прочь бедную Глашеньку. И теперь они все трое лежали у его ног, а он как добрый ангел склонившись над ними, оказывал первую помощь, освобождая их дыхательные пути от въедливого дыма. И тут он заметил выступившую кровь на плече у Арише.

– О, мадмуазель,… она ранена!?… – с сильным французским акцентом спросил он на русском.

– На нас напал,… предатель,… подлый негодяй… – вдыхая свежий воздух, потихоньку приходя в себя, ответила Настя.

– Je ne comprends pas…(я не понимаю) – пожал плечами Морис.

– Bandit… (бандит) – поправилась Настя.

– О, да… я видел,… он убежал,… мои солдаты сейчас ловят его… – ломая слова и падежи, изъяснился лейтенант и, достав из походного ранца солдатскую аптечку, стал обрабатывать рану Ариши. Через минуту и Глаша вздохнув прохладного ночного воздуха, пришла в себя.

– Как мы здесь оказались?… нас спасли?… что с Аришей?… – приподнявшись, забеспокоилась она.

– Этот негодяй Собак, он выстрелил в Аришу… – быстро ответила Настя, стараясь помочь Дрюону.

– Ах, бедная девочка,… это я виновата,… это из-за меня вы здесь остались… – зарыдала нянечка.

– Нет Глаша,… не кори себя, ты ни в чём не виновата,… никогда не знаешь точно, кто твой враг!… Вон видишь, как всё обернулось,… французский офицер нас вынес из огня,… а русский подлец хотел жизни лишить!… Так что не думай ни о чём плохом,… дыши свободно и радуйся, что мы ещё живы… – гладя по голове Аришу, чуть не плача отозвалась Настя.

– Мадмуазель потеряла много крови,… вся белая,… но она будет хорошо… – обработав рану, коверкая фразу, подметил Морис, – м-м-м,… её надо перенести в надёжное место,… там, где есть тепло и уход… – вспомнив ещё немного русских слов, добавил он.

– Но куда?… все наши знакомые покинули город, а дом сгорел… – грустно взглянув на догорающие остатки крова, где они были так счастливы, проронила Настя.

– Я с солдатами живу в неплохой palais (усадьба),… можно туда… – неожиданно предложил Морис.

– Ну что же, раз вы думаете, это будет уместно, то, пожалуй, у нас нет иного выхода,… да вы и язык наш понимаете… – печально вздохнув, согласилась Настя и тут же добавила, – а откуда вы так отменно знаете русский?… – мягко спросила она, на что француз, слегка засмущался и потупил взгляд.

– Ещё до войны я мечтал поехать в Россию и попасть в Московский театр,… хотел видеть красивое русское искусство балета,… ведь по образованию я музыкант,… и специально для этого, как мог, учил ваш трудный язык… – все больше вспоминая навыки русского, ответил он и, достав нюхательную соль, поднёс её к лицу Арише. Спустя мгновенье, Ариша, вдохнув целительного запаха соли, очнулась.

– Ариша!… Аришенька, ты слышишь меня,… как ты доченька?… – вскрикнув, кинулась к ней Настя.

– Да мама,… слышу,… а что случилось?… почему так больно?… – жадно вдыхая, глоток за глотком, свежий воздух, прошептала Ариша и открыла глаза.

– Я потом тебе всё объясню,… главное ты жива… – вытирая слёзы радости, припала к ней Настя. В этот момент, со стороны горящего дома, размахивая руками и разгоняя дым, показались солдаты караула, отправленные Морисом на поимку поджигателя. Ни слова не говоря, Морис поднялся и подошёл к ним. Солдаты немедля обратились к нему с докладом. Настя невольно прислушалась. В своё время, и она, и Ариша, в силу своих занятий балетом, где часть названий имеет французские корни, изучала этот язык, и теперь прислушиваясь, поняла из разговора военных, что злодей, пользуясь покровом ночи, скрылся. Морис, как и подобает офицеру, строго отчитал своих подчинённых упустивших врага. Но имея на руках трёх обездоленных и измождённых женщин, он пожалел караульных, и, отмахнувшись от неудачной поимки негодяя, велел, четверым подчинённым помочь ему доставить бедных женщин в усадьбу, а прочих солдат отправил вперёд готовить им приём.

Особенно Мориса заботило положение Ариши. То, что рана случилась навылет, это конечно хорошо, не надо доставать пулю. Но вот то обстоятельство, что она задела ключицу и, сломав её, повредила небольшой кровеносный сосуд, такое положение вещей настораживало Мориса, и тревожило его как бывшего медика. Когда-то давно ещё в своём отрочестве он, будучи сыном оперной певицы и военного врача, учился некоторое время на армейского фельдшера. Однако музыкальная наследственность матери победила, и он пошёл по её стопам.