Двадцать первый: Книга фантазмов

Затем они приблизились к столику на четверых, за которым Майя увидела голубоглазого мужчину, которому только что принесли коктейль с мятой и кусочками льда в высоком стакане. Женщина подошла к нему, что-то его спросила, он равнодушно посмотрел на Майю и произнес что-то в ответ.

— Все в порядке, пожалуйста, садитесь, — обратилась она к Майе и подала ей меню. — Желаю хорошо провести время!

— Свободно? — спросила Майя голубоглазого, прежде чем сесть.

— Да, — сказал он и улыбнулся. — Прошу.

Майя заказала Dr. Pepper’s и бургер, фирменное блюдо заведения. Все это время голубоглазый потягивал свой коктейль и безразлично смотрел перед собой. Когда он снова взглянул на нее, Майя заметила, что голубые глаза наблюдают за ней с интересом. На его лице снова заиграла улыбка.

— Вы хорошо говорите по-английски, — сказал он.

— …значит — понятно, что я нездешняя… Жаль… — отозвалась Майя в своем стиле.

— Наоборот, у вас прекрасное произношение, но в Нью-Йорке не говорят на оксфордском английском, — он снова улыбнулся. — Разрешите представиться. Я Дуглас.

— Очень приятно. Меня зовут Майя. Майя Кавай, — сказала она.

— И мне очень приятно. У вас светлые глаза, так что вы наверняка не из Индии, хотя мне кажется, что Майя индийское имя…

— Это длинная история, — сказала она, — потребует больше времени, чем мы просидим в этом заведении «быстрого питания».

— Что касается меня, то я готов послушать и длинную историю, — сказал он, — тем более — от такой интересной собеседницы.

«Гляди-ка, — подумала Майя, — у меня есть шансы».

— Мне очень жаль, — любезно сказала Майя, — но у меня дела.

— Дела есть дела… — проговорил он понимающе в то время, когда ему принесли заказ.

— Вы живете здесь? — осмелилась спросить Майя после некоторой паузы.

— Раньше жил, — ответил Дуглас.

— Я могла бы поклясться, что у вас дом в Квинсе, — сказала она.

— Нет, и никогда не было, — улыбнулся он. — А что делаете здесь вы?

— Работаю над диссертацией по лингвистике. Приехала недавно, у меня ровно год, чтобы ее написать и защитить. Потом я вернусь домой.

— А куда домой, позвольте узнать? — спросил с серьезным видом голубоглазый.

— В Македонию. Вы слышали о Македонии?

— О, да! — оживился голубоглазый. — Она упоминается в Библии.

— В самом деле? — сказала Майя, хотя и сама прекрасно знала, что этот топоним несколько раз упоминается в Писании. — И это все?

— Ну, нет. Про вашу страну часто писали два года назад в связи с кризисом в Косово. Мне кажется, у вас и сейчас есть проблемы…

— Война, — печально сказала Майя и про себя отметила, что Македония всегда, от новозаветных времен до наших дней, воспринималась и воспринимается как средоточие беспорядков, кризисов и войн.

— Мне очень жаль, — спокойно сказал Дуглас, все-таки желавший вернуться к более приятной теме разговора. — Как вам здесь?

— Да, вроде, нормально.

— Ностальгия не мучает? Наверное, тоскливо…

— А вы бы что чувствовали, если бы уехали из родного города?

— Я-то как раз люблю путешествовать!

— И я. Но быстро начинаю скучать… И ненавижу расставания… А ведь когда вы куда-то едете, значит, откуда-то уезжаете.

— Но почему бы не воспринять отъезд как возможность освоения новых территорий?

— В голову никогда не приходило.

— А что вы делаете, когда не работаете над диссертацией?

— Гуляю. Нью-Йорк — замечательный город.

— Вы были на крыше Всемирного торгового центра?

— Нет, все только собираюсь.

— А вот я собираюсь туда прямо сейчас. Сверху открывается необычный вид на окрестности Нью-Йорка. Пошли?

Майя немного подумала, потом посмотрела в его ясные, светящиеся улыбкой глаза. И улыбнулась в ответ.

45

Миладинов заказал еще одно пиво. Пиво было слабым и походило на лимонад. Он достал блокнот и начал записывать, а канун^[51] и уд безостановочно наполняли комнату восточными мелодиями. За два столика от него сидел печальный человек, уже уставший от танцев. Когда он заметил, что Миладинов что-то пишет в своем блокноте, танцор встал и подошел ближе.

— Пишешь?

Миладинов поднял голову и вежливо кивнул в знак приветствия и одновременно подтверждения.

— И что же ты пишешь, приятель? — сказал незнакомец и без разрешения сел на пустой стул.

— Стихотворение, — сказал Константин. — А что?

— Да так, ничего. Я не знаю… Меня всегда интересовали писатели, творческие люди, — сказал неизвестный без какого-либо намека. — И о чем твои стихи, приятель?

— О переселении.

— , !^[52] — заорал мужчина и ударил по столу, так что из слабого пива Вайферт пошли пузырьки. — Очень интересная тема. Я бы сказал даже: это настоящая тема. Долгая и обширная. ! И, как тебе пишется, приятель?

— Вы необычно разговариваете, — заметил Миладинов. — Вы, верно, не здешний?

— Я из твоей темы! — сказал человек и громко рассмеялся. — Приехал с Крита. Там не осталось никого из тех, кого я любил, и я почувствовал себя на огромном острове одиноким… Как птица без гнезда. И улетел. Сейчас я здесь, в Скопье, — добавил он, подав руку Миладинову. — Меня зовут Йоргос Зорба.

—  ^[53], — ответил поэт на безупречном греческом. — . ^[54].