Двадцать семь костей

В наши дни, чтобы найти последнее пристанище на старом лютеранском кладбище, нужно быть либо Хоканссоном, либо Апгардом. Хоканссонам принадлежал самый лучший участок, выгодно расположенный под огненно-красным деревом живительная влага, названным так потому, что из его нераспустившихся бутонов можно было отжать пригодную для питья воду. Хоки погребли рядом с ее родителями, которых хоронили здесь дважды: первый раз — после убийства, а второй — после урагана Хьюго, вырвавшего в 1989 году из могил несколько трупов.

На церемонии присутствовали только члены семьи. К тому времени, когда священник закончил свою речь, хмель из головы Льюиса стал выветриваться. Он был теперь даже трезвее, чем утром, когда проснулся после ужасной ночи, которая сама по себе была достаточно отрезвляющей. Ему не терпелось добраться до фляги, спрятанной в отделении для перчаток его «бентли». Лучше бы он положил ее в карман. В конце концов, кто решится осуждать скорбящего вдовца на похоронах его жены?

Неожиданное появление Эппов в церкви привело Льюиса в ужас. Нервы его едва не сдали, когда Фил пожал ему руку в знак соболезнования. Пока толпа выходила из церкви, Эпп подошел к нему поближе и прошептал на ухо, что им нужно поговорить. Чем скорее, тем лучше.

Но агент ФБР Пандер следил за ним из последнего ряда.

— Спасибо, я тоже очень скучаю по ней, — сказал Льюис, а затем воспользовался перенятым от Губа жестом, которым тот провожал людей, желавших засвидетельствовать ему свое почтение. Он пожимал им правую руку, потом вежливо, но крепко брал левой рукой за локоть или предплечье.

Однако эта фраза не выходила у него из головы во время погребения. Поговорить? С этими отморозками? О чем им теперь говорить? Он выполнил свою часть сделки — сейчас им нужно как можно скорее прекратить все контакты друг с другом, думал он, бросая церемониальную горсть земли на тяжелый заколоченный гроб. Все кончено.

В Большом доме было тихо и пустынно. Льюис заранее сообщил о том, что не будет никаких поминок. Пусть Двенадцать датских семей, кузены Хоканссоны, а также дамы из гольф-клуба напиваются в другом месте. Льюис не хотел никого видеть.

На самом деле он мечтал только об одном — хорошенько выпить и уснуть. Однако он находился в том состоянии, когда ром только обостряет чувства. Перед глазами у него возникали образы, которые он меньше всего хотел видеть: кости в жестяной банке, Хоки в морге, кисть Бендта на траве, забрызганные кровью скрюченные пальцы.

Сейчас он не смог бы даже заняться сексом. Льюис понял это, когда снял костюм и бросил его в корзину для белья. Он не был возбужден, или это было какое-то странное возбуждение. Ему был необходим не столько секс, сколько предмет желания. Без особого успеха он попытался мастурбировать в душе, представляя себе по очереди всех женщин, с которыми трахался или видел, как они с кем-то трахались, но каждый раз его мысли возвращались к возбуждающим воспоминаниям о Хоки, принимавшей душ. Ах, как они танцевали в ночь свадьбы и как они занимались любовью той ночью, когда она умерла!

После душа и непродолжительного сна Льюис почувствовал себя еще более уставшим, как будто и не ложился спать. Переодевшись в шорты, резиновые сандалии и футболку, он пошел на кухню, чтобы сделать себе сандвич. В лотке для мяса лежала нарезанная ветчина, в лотке для сыра — швейцарский сыр, а в хлебнице — полбуханки хлеба, приготовленного Салли. В холодильнике стояли две бутылки белого рома, на этикетке одной из них было нацарапано «мистер Льюис». Вероятно, его высокомерной поварихе было неприятно пить из одной бутылки со своим хозяином. Конечно, после смерти Хоки он мог бы ее уволить, но не хотел терять Джонни — ее мужа.

Льюис взял сандвич, ром и вернулся к бассейну. Сумерки сгущались на глазах — солнце в тропиках садится очень быстро. Через полчаса небо над головой стало черным, с темно-синей полоской на горизонте, и повсюду зажглись большие круглые звезды. Льюис включил свет в бассейне — вода так и манила к себе, но он боялся намочить повязку на голове. Скинув сандалии, он уселся в неглубокой части бассейна, опустив босые ноги в теплую воду и глядя, как по ней расходятся круги. В голове у него крутилась фраза: «Совершившийся факт». Черт возьми, совершившийся! Сынок, у тебя впереди целая жизнь!

Вдруг зашелестели кусты олеандра.

— Эй, там! — Бенни припал к кустарнику так, чтобы его не было видно из дома. — Они хотят видеть вас и спрашивают, почему вы не пришли.

— Передай им, что, по-моему, нам сейчас лучше не общаться друг с другом. Ни звонков, ни визитов. Пока все не уляжется.

— Вот вы сами им об этом и скажите.

— По-моему, ты не понимаешь ситуации, Бенни. — Льюис вылез из бассейна и принялся искать полотенце, чтобы вытереть ноги. — Как я им скажу, если…

Но Бенни уже исчез.

4