Двадцать три часа (СИ)

— Все люди ссорятся, — вздохнула она.

Юрка старательно записывал.

— До такой степени, что соседи раздумывают, не вызвать ли полицию?

— Да!.. — крикнула Плотникова и тут же осеклась. — Ну вы же понимаете.

— Понимаю, — кивнул следователь. — Последняя ваша ссора когда произошла и что было ее причиной?

Плотникова потерла лицо рукой — она давно размазала всю косметику — и принялась бессвязно рассказывать. Выходило, что ссора была то ли на почве ревности, непонятно только чьей, то ли из-за уборки, то ли еще из-за какой ерунды.

— Послушайте, — сказала она наконец. — У меня украли ребенка. При чем здесь мои отношения с мужем?

— При том, например, — устало ответил следователь, — что некоторые свидетели вашего мужа вчера видели в Селезнево.

— Он был на работе, — буркнула Плотникова, потом недолго подумала. — Ну... может быть, конечно, и не был, только я его вчера не видела.

— Мы с вами уже перебрали знакомых, которые могли бы желать вам зла. Таких нашлось довольно немало, только вот сомневаюсь, что кто-то из них стал бы вымещать свое зло на ребенке. Хотя бы потому, что годовалый ребенок создает слишком много проблем, — следователь поднялся и заходил по кабинету. — Ваши родители в Гусе весь вечер были дома, что и неудивительно, вчерашний снегопад и трактор, точнее, нетрезвый тракторист, Гусь отрезали от мира, наши сотрудники туда еле добрались. Трактор сбил мачту освещения, — пояснил он, — и она лежит в сугробе поперек единственной дороги. И вообще, как это ни рассматривать, вокруг Гуся девственный снег. Даже лесом никто до трассы добраться не попытался, мы проверяли.

Юрка потряс немного затекшей рукой.

— Мы сейчас отправимся к вам домой, — ровно сообщил следователь и замолчал, выжидая реакцию Плотниковой.

Юрке стало понятно — ему известно уже абсолютно все, даже их с Лагутниковым беспредел. Он старательно уткнулся в монитор, чувствуя на себе пытливый взгляд и гадая, чем им это будет грозить. Потом все-таки осторожно покосился на следователя — тот смотрел сурово, но вдруг незаметно для Плотниковой подмигнул.

— Зачем вам идти к нам домой? — Плотникова была растеряна. — Я устала, я спать хочу. Вы моего ребенка ищите!.. Пожалуйста.

Следователь указал ей на дверь.

— Собирайтесь потихоньку.

Плотникова медленно, словно желая отсрочить неизбежное, поднялась, неверяще посмотрела на Юрку, потом на следователя, и так же медленно, запинаясь, вышла из кабинета.

Юрка никогда не злился, если ему говорили — молод, учись, вникай. Он признавал, что оперативная хватка приходит с опытом. Таким, например, как у Лагутникова, который знал, когда и что можно нарушить — исключительно в интересах дела. И сейчас он понял, что Никольский и Красин дожимали Плотникову не просто так. Уставшая, после бессонной ночи, она не стала бы запираться и оговаривать непричастных людей. Возможно, многие посчитали бы это жестокостью, но Юрка уже успел уяснить, что сочувствия достойны лишь истинные потерпевшие.

Истинным потерпевшим в этом деле был годовалый ребенок. И ради него все пошли на оправданный риск и жертвы. Его нужно было найти как можно скорее.

Юрка решился.

— Вы все уже знаете, товарищ майор?

Следователь прищурился.

— Знаю? — переспросил он. — Сдается мне, ты знаешь побольше моего, лейтенант. Или нет?

Юрка покраснел. Что ответить, он не нашелся не сразу.

— Вы тоже решили, что она про похищение врет?

Следователь вдруг улыбнулся.

— Это же было очевидно с самого начала, парень, — дружелюбно сказал он. — Или почти очевидно. Ты же первый нашел коляску. Ты даже правильно задал вопрос.

— Когда? — оторопел Юрка. — Какой вопрос? Кому?

— Насчет закрытой коляски, — пояснил следователь. — Ты верно заметил, все ты верно заметил, если ребенка из коляски достать, то, держа его в руках, коляску закрывать неудобно и бессмысленно. Только выводов верных не сделал.

— Но шеф... то есть, я хотел сказать, полковник Красин сразу понял, что она причастна?

У следователя был суровый вид, наверное, из-за густых, «брежневских» бровей, а еще он был относительно, по Юркиным меркам, молод — около сорока лет, но уже совершенно седой. А взгляд у него был усталый и умный, и следователь совершенно не собирался обрушивать на повинную Юркину голову праведный гнев сотрудника органов юстиции.

— А вот это, лейтенант, уже оперативный опыт, — он, все еще улыбаясь, снял со спинки стула куртку и стал одеваться. — Поработаешь и поймешь, что женщина, у которой украли ребенка, так себя не ведет. Правда, за этот опыт ты дорого заплатишь... молодостью, — с грустью добавил он, — но, понимаешь ли, оно того стоит. Быть тебе отличным опером, лейтенант. Одевайся, поедешь с нами.

Глава седьмая