Двадцать три раны Цезаря

— В 1989 году Алексей в очередной раз отправился в Анголу, он служил наемником в отрядах УНИТА. Каким образом он оказался в их рядах, я рассказывать не буду, это отдельная, долгая и печальная история. Впрочем, профессия наемника ничуть не хуже других. Он зарабатывал таким образом, чтобы содержать нашу семью: мою бабушку, его мать, мою маму, его сестру и меня, его племянника. Мой отец погиб в автокатастрофе вскоре после моего рождения. Семья наша не имела других средств к существованию. В тот год Алексей, как обычно, отправился в Анголу и… больше мы его не видели. Примерно полгода спустя, после того как он должен был вернуться, к нам зашел один его знакомый, Вольдемар, — Уманцева прошиб пот: «Да что же это такое? Что это за вечер воспоминаний!» — подумал он и непроизвольно вжался в кресло. — Он, Вольдемар, — тем временем продолжал Александр, — воевал вместе с Алексеем. Дверь, как сейчас помню, открыл я. Обрадовался. Но мама и бабушка, увидев его, словно окаменели. Он вошел, поздоровался и спросил, где Алексей. Бабушка, тяжело дыша, опустилась на стул и, обращаясь к нему, сказала: — «Мы надеялись услышать от вас, где Алексей».

Уманцев до тошноты ясно представил себе эту картину.

Вольдемар с удивлением посмотрел на женщин.

— А разве он до сих пор не вернулся? Я виделся с Алексеем последний раз около полугода назад. И должен сказать, что пришел посчитаться с ним. Он поступил непорядочно.

Александр вспыхнул и сделал шаг вперед. Но мать его остановила.

— Вольдемар, ради бога, расскажите, что… что случилось? — просила она, с мольбой глядя на него.

Вольдемар сел в кресло, попросил разрешения закурить и рассказал, как встретил в джунглях Алексея, направлявшегося домой, а с ним одного подозрительного субъекта.

— Говорил, что литовец. Но мне-то все равно, раз из СССР. Вот я и хотел с ним разделаться. А ваш Алексей уперся. Защищал его, словно родного. На что он ему сдался? — Вольдемар почесал висок, задумался, произнес: — Н-да! — видимо, отвечая своим мыслям, и закончил: — С тех пор я его не видел.

— Ах! — поникла головой бабушка. — Где же он? Неужели погиб?

— Не думаю. С чего ему погибать? Мы встретились недалеко от границы. Выбравшись из Анголы, он должен был сесть на корабль и прибыть сюда. Странно, — проговорил Вольдемар, — очень странно. Вот мне сразу не понравился этот советский прохвост. Но что общего мог найти с ним Алексей, не понимаю.

— Значит, вы оставили его в обществе этого советского, а сами уехали? — спросила сестра Вязигина.

Вольдемар повертел шеей, словно ему стал узок ворот рубашки, и ответил:

— Можно сказать так.

— Но тогда где же он?

— А вот это весьма интересно будет узнать! — с загоревшимися злобой глазами, воскликнул Вольдемар. — Где? В самом деле, где?

Он поднялся с кресла и в волнении заходил по гостиной.

— Через месяц я вновь отправляюсь в Анголу и постараюсь выйти на их след. И если выйду, то этому советскому гаду не поздоровится. На медленном огне зажарю, как кабана. Выпущу кровь и зажарю, — он опомнился. — Простите! Вырвалось.

Женщины не хотели отпускать Вольдемара. Им казалось, что хоть вот так, через него, они ближе к Алексею. Вернулась надежда. Вольдемар постарался ободрить женщин. Он высказал массу предположений, что могло задержать Вязигина в пути.

Вновь он появился у них спустя четыре месяца. Он пришел с холодным непроницаемым лицом. Женщины сразу поняли, что надеяться больше не на что.

— Я не уверен, но… я нашел останки… повторяю, я не уверен… Вы же знаете тот климат… Одним словом, мне удалось довольно быстро выйти на след Алексея и этого… — он презрительно поморщился. — Они двигались в сторону побережья. Вот, — он протянул складной нож, — все, что я нашел. Вероятно, он был в сапоге.

Александр первым схватил нож и крикнул:

— Это Алешин!

— Но это ничего не означает, — быстро вставил Вольдемар. — Нож можно потерять.

Сестра Вязигина стояла, опустив руки, губы у нее дрожали:

— Вы… вы… — вновь начинала она, но не могла договорить, — вы… похоронили?..

— Да, — ответил он. — Не знаю, может, я похоронил того… Не знаю. Но я сделал это.

— Спасибо, — проговорила сестра. Мать ничего не сказала. Она была в обмороке.

Александр умолк. Уманцев вздрогнул, выходя из-под гипноза воспоминаний. Он не знал, что сказать, как повести себя, чтобы это выглядело естественно и не насторожило Ильина-Вязигина. Но, тот вздохнув, продолжил: