Двадцать тысяч лье под водой

— Нед Ленд совершенно противоположного мнения, — ответил за канадца Консель. — Это человек с положительным умом и требовательным желудком. Постоянно смотреть на рыб и ими питаться — это для него недостаточно. Недостаток в хлебе, в мясе, в вине — чувствительное лишение для саксонца, привыкшего к бифштексам и которому по душе придется приличная порция джина.

— Что касается меня, Консель, это меня не тревожит, и я весьма доволен пищей, которой нас кормят.

— И я также, — ответил Консель. — К тому же насколько Нед Ленд желает бежать с судна, настолько я желаю остаться здесь. Следовательно, если наступивший год будет несчастлив для меня, то, наоборот, весьма счастлив для него, и, таким образом, как всегда, кто-нибудь получит удовлетворение. В заключение же я приношу благое пожелание господину профессору всего, чего он сам желает.

— Спасибо, Консель, прошу только отложить вопрос о подарках до более удобного времени, а пока ограничиться крепким пожатием руки. Больше предложить ничего не могу.

— Господин профессор никогда не был так щедр, — ответил Консель.

Поздравление с Новым годом окончилось, и Консель удалился. Ко 2 января мы сделали 11 тысяч 340 миль, считая все пройденное расстояние со дня нашего выхода из Японского моря. Перед «Наутилусом» расстилалось опасное Коралловое море северо-восточного берега Австралии. Наше судно находилось всего в нескольких милях от ужасного рифа, где 10 июня 1770 года едва не погибло судно Кука. Корабль, на котором он плыл, ударился об утес, и если не потонул, то только благодаря тому обстоятельству, что отбитый от толчка кусок утеса плотно застрял в образовавшейся в судне пробоине.

Мне весьма хотелось посетить этот подводный риф длиной триста шестьдесят миль, о который со страшной силой и шумом, похожим на раскаты грома, разбивалось вечно волнующееся море. Но в это время «Наутилус» опустился в глубину, и мне не удалось увидеть высоких коралловых стен. Я должен был довольствоваться различными породами рыб, попавших в наши сети. В числе их находился великолепный экземпляр тунца, из породы макрелей, с поперечными полосами на голубоватом брюхе, исчезающими вместе с жизнью животного. Эта порода рыб сопровождала нас целыми стаями, они снабжали нас весьма нежным и вкусным мясом. Пойманы были в большом количестве летучки, эти настоящие подводные ласточки, которые в темные ночи бороздят по всем направлениям воздух и воду полосками фосфорического света. Спустя два дня по прохождении Кораллового моря, 4 января, мы ознакомились с берегами Папуа. По этому случаю капитан Немо сообщил мне о своем намерении пройти в Индийский океан через Торресов пролив. Более он не прибавил ни слова.

Нед Ленд весьма обрадовался, узнав, что мы приближаемся к европейским морям.

Торресов пролив опасен своими подводными рифами. Он отделяет от Новой Голландии большой остров Папуа, называемый также Новой Гвинеей.

Папуа, или Новая Гвинея, имеет четыреста лье в длину и сто тридцать лье в ширину; поверхность ее равняется сорока тысячам квадратных географических лье. Она лежит между 0°11' и 10°2' южной широты и между 128°23' и 146°15' долготы.

В полдень, когда помощник капитана измерял высоту солнца, я увидел цепь Арфальских гор, поднимавшихся террасами и оканчивавшихся остроконечными вершинами.

Этот остров был открыт в 1511 году португальцем Франциско Серрано и посещаем последовательно: Хосе де Менезесом — в 1526 году, Грихальвой — в 1527 году, испанским генералом Альваром де Сааведра — в 1528 году, Хуго Ортесом — в 1545 году, голландцем Саутеном — в 1616 году, Никола Срюиком — в 1753 году, затем Тасманом, Дампиером, Фюмелем, Картере, Эдвардсом, Бугенвилем, Куком, Форрестом, Мак-Клуром и д'Антркасто — в 1792 году, Дюппере — в 1823 году и Дюмон-Дюрвилем — в 1827 году. «Это центр чернокожих, населяющих всю Малайзию», — как выразился Риенци, и я ничуть не удивился бы, если обстоятельства нашего плавания поставили меня лицом к лицу с этими опасными дикарями.

«Наутилус» подошел ко входу самого опасного пролива на земном шаре, через который едва решаются переплывать наиболее смелые мореплаватели, который прошел Луис Торрес, возвращаясь из Южных морей в Меланезию, и в котором в 1840 году ставшие на мель корветы Дюмон-Дюрвиля едва не погибли со всем экипажем. Даже «Наутилус», игнорировавший опасности в море, должен был остерегаться здешних коралловых рифов.

Ширина Торресова пролива достигает тридцати четырех лье, но он загроможден бесчисленным множеством островов, островков, скал и бурунов, поэтому почти непроходим для судов. По той же причине и капитан Немо принял все меры предосторожности, чтобы переплыть его. «Наутилус», качаясь на поверхности, шел умеренным ходом. Его винт медленно разбивал воду. Пользуясь тем, что судно плывет по поверхности воды, я и оба мои компаньона вышли на палубу, которая, по обыкновению, была пуста. Передо мною возвышалась будка рулевого; если я не ошибаюсь, в ней находился Немо и сам управлял судном.