Двадцать тысяч лье под водой

Мы отошли от берега на расстояние ружейного выстрела. Почва состояла сплошь из кораллового известняка, однако некоторые русла высохших ручьев были усеяны гранитными обломками, и это указывало, что остров принадлежит к древней формации. Весь горизонт представлял сплошную завесу роскошных лесов. Огромные деревья, достигавшие иногда двухсот футов вышины, переплетались между собой гирляндами из лиан, качавшимися от легкого ветерка, словно люльки. Здесь встречались вперемежку мимозы, смоковницы, казуарины, тэки, панданусы и пальмы; под защитой свода из зелени у их подножия росли орхидеи, бобовые растения и папоротники. Не обращая внимания на красоты новогвинейской флоры, канадец предпочел полезное приятному. Увидев кокосовое дерево, он сорвал с него несколько плодов, разбил их и угостил нас ядром и молоком ореха.

— Превосходно! — воскликнул Нед Ленд.

— Да, очень вкусно, — согласился Консель.

— Я думаю, — сказал канадец, — капитан Немо ничего не будет иметь против того, что на борту его судна окажется небольшой груз кокосовых орехов.

— Я в этом уверен, — ответил я, — но также и в том, что он не захочет их есть.

— Тем хуже для него, — заметил Консель.

— И тем лучше для нас! — воскликнул Нед Ленд. — Нам больше останется.

— Одно только слово, Ленд, — обратился я к гарпунщику, который готовился опустошить и другое кокосовое дерево. — Кокос — хорошая вещь, но прежде чем нагружать им лодку, надо поискать на острове, нет ли чего не менее полезного и питательного. Свежие овощи не были бы лишними на кухне «Наутилуса».

— Господин профессор прав, — ответил Консель, — и я предлагаю разделить наше судно на три отделения: одно для плодов, другое для овощей и третье для дичи, которой, однако, надо заметить, пока и следа не видно на этом острове.

— Консель, никогда не следует ни в чем отчаиваться! — заметил канадец.

— Идем дальше, — предложил я, — а главное, будем осторожнее. Хотя остров кажется необитаемым, однако могут встретиться люди и менее разборчивые по отношению к дичи, нежели мы.

— Ге, ге! — воскликнул Нед Ленд, двигая выразительно челюстями.

— В чем дело? — вскрикнул Консель.

— На этот раз, — продолжал канадец, — я понимаю прелесть людоедства.

— Нед, Нед, что вы говорите? — воскликнул Консель. — Вы — антропофаг? С этих пор я, живущий с вами в одной каюте, не в безопасности. Я могу в одно прекрасное утро проснуться съеденным.

— Друг Консель, я вас очень люблю, но не настолько, чтобы вас съесть без особой надобности.

— Я в этом несколько сомневаюсь, — ответил Консель. — Однако надо охотиться и добыть дичи, чтобы удовлетворить аппетит этого каннибала и сохранить господину его слугу.

Обмениваясь такими шутками, мы проникали под темные своды леса и в течение двух часов бродили во всех направлениях.

Случайно мы нашли несколько видов овощей и, помимо того, одно из самых полезных растений тропического пояса, которое могло пополнить весьма ощутимый недостаток в питании на борту «Наутилуса».

Я разумею хлебное дерево, растущее в изобилии на острове Гвебороар. Мне пришлось встретить одну его особую разновидность, лишенную зерен, называемую малайцами «рима».

Дерево это отличается от других прямизной своего ствола и высотой, достигающей сорока футов. Его грациозно округленная вершина состоит из больших многолопастных листьев — и такое дерево было весьма удачно натурализовано на Маскаренских островах. В массе зелени чита выделяются большие шаровидные плоды, имеющие в диаметре около дециметра и шероховатые снаружи. Природа наградила этим полезным растением страну, где не растут злаки. Хлебное дерево не требует ни обработки, ни ухода и дает плоды в течение восьми месяцев в году.

Нед Ленд хорошо знал эти плоды. Во время своих многочисленных путешествий он ел их не раз и умел приготовить из них вкусную и питательную пищу. Рима возбудила в нем аппетит.

— Господин профессор, — обратился он ко мне, — я умру, если не попробую теста этого хлебного дерева!

— Попробуйте, друг Нед, и ешьте сколько вам угодно. Мы здесь для того, чтобы производить опыты. Приступайте к делу.

— Для этого не потребуется много времени, — ответил канадец.

При помощи зажигательного стекла Нед развел огонь из сухого дерева, которое вскоре весело затрещало. В это время я с Конселем собрал лучшие плоды хлебного дерева. Некоторые плоды не достигли полной зрелости, и их белая мякоть была покрыта толстой кожей. Другие же, и в значительном количестве, желтоватые, студенистые на вид, как будто дожидались, чтобы их сорвали. В плодах не оказалось семян. Мы принесли их целую корзину; Нед Ленд разрезал их на толстые ломти, положил последние на горячие уголья и стал приговаривать:

— Вы увидите, господин профессор, что за прекрасный хлеб выйдет.

— В особенности когда мы столько времени пробыли без хлеба, — заметил Консель.

— Вы такого никогда еще не пробовали, — продолжал Нед. — Это настоящее пирожное.

— Нет, хлеба из этих плодов я не пробовал, Нед.

— Приготовьтесь кушать самое отменное блюдо. И если вы не захотите его отведать в другой раз, я более не король гарпунщиков!