Двадцать тысяч лье под водой

Нед Ленд пошел вдоль берега к западу; перейдя вброд несколько ручьев, он достиг высокой равнины, окруженной прекрасным лесом. Несколько птиц-рыболовов бродили около ручейков, но близко к себе не подпускали. Такая осторожность подсказывала мне, что эти пернатые животные знакомы с двуногим нашей породы, и я пришел к тому выводу, что если остров и необитаем, то все-таки его иногда посещают люди.

Пройдя равнину, мы подошли к опушке небольшого леса, оживленного пением и порханием множества птиц.

— Тут только одни птицы, — заметил Консель.

— Среди них есть и съедобные, — заметил, в свою очередь, гарпунщик.

— Ни одной, дружище, — возразил Консель, — я вижу одних только попугаев.

— Друг Консель, — заметил наставительно Нед, — попугаи по необходимости могут сойти за фазанов.

— А я добавлю, — сказал я, — что эти птицы, хорошо приготовленные, — весьма недурное блюдо.

И действительно, в густой зелени этого леса порхало множество попугаев; они перелетали с ветки на ветку, и если бы получили более заботливое образование, то мы бы услышали речь на человеческом языке. В настоящие же минуты они болтали на природном языке со своими самками в цветных нарядах и с важными какаду, решавшими, казалось, философские задачи; красные лори быстро проносились, словно лоскутки красной материи, развеваемые ветром, посреди шумно летавших калао и папуа, окрашенных в самый нежный лазурный цвет.

В этой коллекции пернатых недоставало, однако, одной птицы, исключительно принадлежащей этим странам и никогда не перелетающей границу островов Арру и Новой Гвинеи. Но вскоре судьба доставила мне случай полюбоваться и ею.

Пройдя перелесок, мы вышли на равнину, поросшую кустарником. Здесь я увидел великолепных птиц, которые благодаря особому расположению своих длинных перьев могут летать против ветра. Их волнистый полет, грация, с которой они описывают в воздухе круги, переливы цветов оперения — все это привлекало и очаровывало взор. Я без труда узнал этих чудных птиц.

— Райские птицы! — воскликнул я.

— Порядок воробьиных, — начал Консель.

— Семейство куропаток, — вздумал продолжать Ленд.

— Не думаю, Ленд, — ответил я. — Рассчитывая на вашу ловкость, надеюсь, что вам удастся добыть один экземпляр этих восхитительных птиц.

— Надо постараться, господин профессор, хотя, откровенно говоря, я лучше владею гарпуном, чем ружьем.

Малайцы, ведущие большую торговлю с китайцами этими птицами, ловят их различными способами, из которых мы не могли применить ни одного. Они или расставляют силки на вершинах деревьев, или овладевают ими при помощи вязкого клея, парализующего их движения, или же отравляют те источники, из которых эти птицы пьют. Нам же оставалось бить их на лету. К сожалению, мы только напрасно истратили заряды.

К одиннадцати часам утра мы прошли первую цепь холмов, но до сих пор ни одной не убили. Надежды наши не осуществились. Впрочем, вскоре Конселю удалось застрелить белого голубя и вяхиря, которых мы проворно ощипали и принялись жарить на костре. Нед, пользуясь этим временем, приготовил нам лепешки из плодов хлебного дерева. Мясо голубя и вяхиря оказалось превосходным, хотя оно и было пропитано запахом мускатных орехов, до которых эти птицы весьма лакомы.

— Точно пулярки, откормленные трюфелями, — похвалил Консель.

— Чего же вам теперь недостает, Нед? — спросил я канадца.

— Четвероногой дичи, господин Аронакс, — ответил Нед Ленд. — Все эти голуби только забава для рта, и до тех пор, пока я не убью животное, годное для котлет, я не буду удовлетворен.

— А я пока не поймаю райской птицы, — заявил я.

— Идем охотиться, — продолжал Консель, — но только отправимся назад, к морю. Мы дошли до ската гор, и я полагаю, лучше будет возвратиться в лес.

Мы последовали совету и после часа ходьбы достигли настоящего сагового леса. Небольшие змеи ядовитых пород убегали из-под наших ног. Райские птицы при нашем приближении улетали, и я уже потерял надежду заполучить хотя бы один экземпляр, когда Консель и его товарищ с криком подошли ко мне, держа в руках великолепную райскую птицу.

— О, браво, Консель! — вскрикнул я.

— Господин профессор очень любезен, — ответил Консель.

— Ничуть, ты выказал много ловкости и умения, поймав руками живую птицу.

— Если господин профессор рассмотрит ее внимательнее, то увидит, что это не стоило особого труда.

— Почему?

— Потому что эта птица пьяна, как перепел.

— Пьяна?

— Пьяна от мускатных орехов, которыми она лакомилась под мускатником, где я ее поймал. Смотрите, Нед, вот пример пагубного последствия невоздержанности.

— Тысяча чертей! — воскликнул канадец. — Но про меня нельзя сказать, что я много выпил джина в течение этих двух месяцев.

Между тем я рассматривал любопытную птицу. Консель не ошибся. Райская птица, охмелев от опьяняющего сока, была совершенно обессилена. Она не могла летать и с трудом ходила. Это меня не тревожило, и я оставил ее в покое, пока не перебродят мускаты.