Двадцать тысяч лье под водой

At this depth I could still see the rays of the sun, though feebly; to their intense brilliancy had succeeded a reddish twilight, the lowest state between day and night; but we could still see well enough; it was not necessary to resort to the Ruhmkorff apparatus as yet. At this moment Captain Nemo stopped; he waited till I joined him, and then pointed to an obscure mass, looming in the shadow, at a short distance.	А между тем дорога шла под уклон. Солнечные лучи утрачивали свою силу. Мы находились на глубине ста метров, выдерживая давление в десять атмосфер. Но скафандр был, видимо, так хорошо приспособлен к этим условиям, что я не страдал от повышенного давления. Все же в суставах пальцев я испытывал несколько болезненное ощущение, которое, впрочем, вскоре прошло. Усталости от двухчасовой ходьбы в непривычном для меня снаряжении я не чувствовал. При поддержке воды я двигался с поразительной легкостью. На глубине в триста футов я все же ловил последние отблески заходящего солнца. Дневное светило уступало место предвечерним сумеркам. Но мы все еще обходились без аппарата Румкорфа. Вдруг капитан Немо остановился. И когда я к нему подошел, он указал мне на какую-то темную массу, выступавшую из полутьмы, невдалеке от нас.
"It is the forest of the Island of Crespo," thought I; and I was not mistaken.	"Остров Креспо", - подумал я и не ошибся.
CHAPTER XVI A SUBMARINE FOREST	17. ПОДВОДНЫЙ ЛЕС
We had at last arrived on the borders of this forest, doubtless one of the finest of Captain Nemo's immense domains. He looked upon it as his own, and considered he had the same right over it that the first men had in the first days of the world. And, indeed, who would have disputed with him the possession of this submarine property? What other hardier pioneer would come, hatchet in hand, to cut down the dark copses?	Мы подошли, наконец, к опушке леса, несомненно одного из красивейших мест в обширных владениях капитана Немо. Он считал их своей собственностью и имел на это такое же право, какое присвоил себе первый человек в первые дни существования мира. И кто мог оспаривать у него права на подводные владения? Какой смельчак дерзнул бы проникнуть в эти глубины и с топором в руках расчищать себе путь сквозь дремучие заросли?
This forest was composed of large tree-plants; and the moment we penetrated under its vast arcades, I was struck by the singular position of their branches-a position I had not yet observed.	Подводный лес состоял из гигантских древовидных растений; и едва мы вступили под его мощные своды, как мое внимание было привлечено своеобразным явлением природы, еще не встречавшимся в моей научной практике.
Not an herb which carpeted the ground, not a branch which clothed the trees, was either broken or bent, nor did they extend horizontally; all stretched up to the surface of the ocean. Not a filament, not a ribbon, however thin they might be, but kept as straight as a rod of iron. The fuci and llianas grew in rigid perpendicular lines, due to the density of the element which had produced them. Motionless yet, when bent to one side by the hand, they directly resumed their former position. Truly it was the region of perpendicularity!	Ни одна травинка не стлалась по земле, ни одна ветвь не сгибалась и не росла в горизонтальном направлении. Все устремлялось вверх, к поверхности океана. Ни единое волоконце, ни один стебелек, как бы тонки они ни были, не клонились к земле, а вытягивались в струнку, как железные прутья, фукусы и ламинарии, уступая плотности окружающей среды, тянулись вверх по прямой линии, строго перпендикулярной к поверхности океана. Водоросли, казалось, застыли в своей неподвижности, и, чтобы пройти, приходилось раздвигать их руками; но растение тотчас же принимало прежнее положение. Тут было царство вертикальных линий!