Двадцать тысяч лье под водой

The light, which lit the soil thirty feet below the surface of the ocean, astonished me by its power. The solar rays shone through the watery mass easily, and dissipated all colour, and I clearly distinguished objects at a distance of a hundred and fifty yards. Beyond that the tints darkened into fine gradations of ultramarine, and faded into vague obscurity. Truly this water which surrounded me was but another air denser than the terrestrial atmosphere, but almost as transparent. Above me was the calm surface of the sea. We were walking on fine, even sand, not wrinkled, as on a flat shore, which retains the impression of the billows. This dazzling carpet, really a reflector, repelled the rays of the sun with wonderful intensity, which accounted for the vibration which penetrated every atom of liquid. Shall I be believed when I say that, at the depth of thirty feet, I could see as if I was in broad daylight?	Свет, проникавший в толщу воды на тридцать футов, освещал дно океана с поразительной яркостью. Ясно были видны все предметы на расстоянии ста метров. А дальше ультрамариновые краски морских глубин постепенно угасали, сгущались и, наконец, растворялись в туманной беспредельности. Среда, окружавшая меня, казалась тем же воздухом, только более плотным, чем земная атмосфера, но не менее прозрачным. Надо мной была спокойная поверхность моря. Мы шли по мелкому, плотно слежавшемуся песку, на котором приливы и отливы, избороздившие приморские пляжи, не оставили и следа. Ослепительный песчаный ковер служил благодатным рефлектором для солнечных лучей. Вот откуда исходит сила этого отраженного сияния, которым пронизана каждая частица воды! Поверят ли мне, что на глубине тридцати футов под поверхностью океана так же светло, как на земле в ясный день?
For a quarter of an hour I trod on this sand, sown with the impalpable dust of shells. The hull of the Nautilus, resembling a long shoal, disappeared by degrees; but its lantern, when darkness should overtake us in the waters, would help to guide us on board by its distinct rays.	Вот уже четверть часа идем мы по пламенеющему песку, усеянному неосязаемой пылью ракушек. Контуры корпуса "Наутилуса", рисовавшегося каким-то подводным рифом, постепенно стушевывались, но яркий свет его прожектора, с наступлением темноты в глубине вод, укажет нам путь на борт судна. Трудно представить себе силу отражения солнечных лучей в морских водоемах тому, кто привык к рассеянному, холодному электрическому свету земных городов. Там электрический свет, пронизывая воздух, насыщенный пылью, создает впечатление светящегося тумана; но на море, равно и в морских глубинах, электрические лучи обретают большую мощность. А мы все шли и шли по бескрайной песчаной равнине. Я раздвигал руками водную завесу, смыкавшуюся за моей спиной, и давление воды мгновенно стирало следы моих ног на песке.
Soon forms of objects outlined in the distance were discernible. I recognised magnificent rocks, hung with a tapestry of zoophytes of the most beautiful kind, and I was at first struck by the peculiar effect of this medium.	Вскоре стали смутно вырисовываться вдали очертания предметов. Я различил величественные силуэты подводных утесов, густо унизанных прелестнейшими зоофитами; и тут я был ослеплен световым эффектом, свойственным только жидкой среде.