Двадцать тысяч лье под водой

It was then ten in the morning; the rays of the sun struck the surface of the waves at rather an oblique angle, and at the touch of their light, decomposed by refraction as through a prism, flowers, rocks, plants, shells, and polypi were shaded at the edges by the seven solar colours. It was marvellous, a feast for the eyes, this complication of coloured tints, a perfect kaleidoscope of green, yellow, orange, violet, indigo, and blue; in one word, the whole palette of an enthusiastic colourist! Why could I not communicate to Conseil the lively sensations which were mounting to my brain, and rival him in expressions of admiration? For aught I knew, Captain Nemo and his companion might be able to exchange thoughts by means of signs previously agreed upon. So, for want of better, I talked to myself; I declaimed in the copper box which covered my head, thereby expending more air in vain words than was perhaps wise.

Было десять часов утра. Косые лучи солнца преломлялись в воде, словно в призме, и окрашивали ребра утесов, водоросли, раковины, полипы всеми семью цветами солнечного спектра. Какой праздник для глаз был в этом причудливом сочетании красок, в этой непрестанной смене зеленого, желтого, оранжевого, фиолетового, синего, голубого, красного, как на палитре вдохновенного живописца! Зачем я не мог поделиться с Конселем впечатлениями, взволновавшими мое воображение, восторгаться и радоваться вместе с ним! Зачем я не знал языка знаков, подобно капитану Немо и его спутнику, чтобы обмениваться мыслями! Не находя иного выхода, я говорил сам с собою, я выкрикивал какие-то слова, расточительно и попусту расходуя драгоценный запас воздуха.

Various kinds of isis, clusters of pure tuft-coral, prickly fungi, and anemones formed a brilliant garden of flowers, decked with their collarettes of blue tentacles, sea-stars studding the sandy bottom. It was a real grief to me to crush under my feet the brilliant specimens of molluscs which strewed the ground by thousands, of hammerheads, donaciae (veritable bounding shells), of staircases, and red helmet-shells, angel-wings, and many others produced by this inexhaustible ocean. But we were bound to walk, so we went on, whilst above our heads waved medusae whose umbrellas of opal or rose-pink, escalloped with a band of blue, sheltered us from the rays of the sun and fiery pelagiae, which, in the darkness, would have strewn our path with phosphorescent light.

Полипы и иглокожие устилали песчаное дно. Разновидности изид, трубчатые кораллы -корнулярии, живущие особняком, гроздья первобытных глазчат, прежде именуемых "белыми кораллами", грибовидные фунгии, ветряницы, приросшие к почве своей мускулистой подошвой, представляли собою настоящий цветник, разукрашенный сифонофорами -порпитами в венчике лазоревых щупальцев, целыми созвездиями морских звезд; и, словно тонкие кружева, сплетенные руками наяд, трепетали при каждом нашем шаге гирлянды бугорчатых астерофитонов. Как жаль было ступать ногами по этим блистающим моллюскам, устилавшим землю тысячами морских гребешков, морских молотков, донаксов, настоящих прыгающих ракушек, трохусов, красных шлемов, крылатиков, петушков, сердцевидок и множеством других созданий неисчерпаемого в своей фантазии океана. Но надо было идти, и мы шли дальше. Над нашими головами плыли отряды физалий с колыхающимися бирюзовыми щупальцами, медузы своими опаловыми или нежно-розовыми зонтиками с лазоревой окраиной защищали нас от солнечных лучей, а фосфоресцирующие медузы - пелагии освещали б дорогу, если бы нас настигла ночь!