Двадцать тысяч лье под водой

So we progressed, incessantly charmed by some new marvel. The days passed rapidly away, and I took no account of them. Ned, according to habit, tried to vary the diet on board. Like snails, we were fixed to our shells, and I declare it is easy to lead a snail's life.	Было что-то чарующее в ослепительном свечении моря. Быть может, атмосферные условия усиливали напряженность этого явления? Быть может, "ад океаном разразилась гроза? Но на глубине нескольких метров под уровнем моря не чувствовалось бушевания стихий, и "Наутилус" мирно покачивался в лоне спокойных вод. Мы плыли, и все новые чудеса развертывались перед нашим изумленным взором. Консель без конца классифицировал своих зоофитов, членистоногих, моллюсков и рыб. Дни летели, и я потерял им счет. Нед, по обыкновению, старался разнообразить наш стол. Мы, как улитки, сидели в своей раковине. И я могу засвидетельствовать, что в улитку превратиться вовсе нетрудно!
Thus this life seemed easy and natural, and we thought no longer of the life we led on land; but something happened to recall us to the strangeness of our situation.	Наше пребывание на подводном корабле начинало нам казаться вполне естественным и даже приятным, и мы уже стали забывать, что существует иная жизнь на поверхности земного шара. Но одно происшествие неожиданно вернуло нас к сознанию действительности.
On the 18th of January, the Nautilus was in 105° long. and 15° S. lat. The weather was threatening, the sea rough and rolling. There was a strong east wind. The barometer, which had been going down for some days, foreboded a coming storm. I went up on to the platform just as the second lieutenant was taking the measure of the horary angles, and waited, according to habit till the daily phrase was said. But on this day it was exchanged for another phrase not less incomprehensible. Almost directly, I saw Captain Nemo appear with a glass, looking towards the horizon.	Восемнадцатого января "Наутилус" проходил под 105o долготы и 15o широты. Надвигались грозовые тучи, на море начинался шторм. Задул крепкий норд-остовый ветер. Барометр, постепенно падавший последние дни, предвещал бурю.
For some minutes he was immovable, without taking his eye off the point of observation. Then he lowered his glass and exchanged a few words with his lieutenant. The latter seemed to be a victim to some emotion that he tried in vain to repress. Captain Nemo, having more command over himself, was cool. He seemed, too, to be making some objections to which the lieutenant replied by formal assurances. At least I concluded so by the difference of their tones and gestures. For myself, I had looked carefully in the direction indicated without seeing anything. The sky and water were lost in the clear line of the horizon.	Я взошел на палубу в то время, как помощник капитана исследовал горизонт. Я ожидал, что он скажет свою обычную фразу. Но на этот раз он произнес другие слова, столь же непонятные. Тотчас же на палубе появился капитан Немо с зрительной трубой в руке и стал всматриваться в горизонт. Несколько минут капитан, не отводя от глаз зрительной трубы, пристально вглядывался в какую-то точку на горизонте. Затем, резко обернувшись, он обменялся со своим помощником несколькими словами на непонятном наречии. Последний, казалось, был очень взволнован, хотя и пытался сохранить спокойствие. Капитан Немо лучше владел собою и не терял своего обычного хладнокровия. По-видимому, он высказывал какие-то соображения, которые его помощник опровергал. По крайней мере я понял так по их тону и жестам. Я внимательнейшим образом всматривался в туманную даль, но ничего не приметил. Пустынны были бледные очертания горизонта.