Двадцать тысяч лье под водой

I have said that Captain Farragut had carefully provided his ship with every apparatus for catching the gigantic cetacean. No whaler had ever been better armed. We possessed every known engine, from the harpoon thrown by the hand to the barbed arrows of the blunderbuss, and the explosive balls of the duck-gun. On the forecastle lay the perfection of a breech-loading gun, very thick at the breech, and very narrow in the bore, the model of which had been in the Exhibition of 1867. This precious weapon of American origin could throw with ease a conical projectile of nine pounds to a mean distance of ten miles.	Я уже говорил, что капитан Фарагут озаботился снабдить свое судно всеми приспособлениями для ловли гигантских китов. Ни одно китобойное судно не могло быть лучше снаряжено. У нас были все современные китобойные снаряды, начиная от ручного гарпуна до мушкетонов с зазубренными стрелами и длинных ружей с разрывными пулями. На баке стояла усовершенствованная пушка, заряжавшаяся с казенной части, с очень толстыми стенками и узким жерлом, модель которой была представлена на Всемирной выставке 1867 года. Это замечательное орудие американского образца стреляло четырехкилограммовыми снарядами конической формы на расстоянии шестнадцати километров.
Thus the Abraham Lincoln wanted for no means of destruction; and, what was better still she had on board Ned Land, the prince of harpooners.	Итак, "Авраам Линкольн" снаряжен был всеми видами смертоносных орудий. Мало того! На борту фрегата находился Нед Ленд, король гарпунеров.
Ned Land was a Canadian, with an uncommon quickness of hand, and who knew no equal in his dangerous occupation. Skill, coolness, audacity, and cunning he possessed in a superior degree, and it must be a cunning whale to escape the stroke of his harpoon.	Нед Ленд, уроженец Канады, был искуснейшим китобоем, не знавшим соперников в своем опасном ремесле. Ловкость и хладнокровие, смелость и сообразительность сочетались в нем в равной степени. И нужно было быть весьма коварным китом, очень хитрым кашалотом, чтобы увернуться от удара его гарпуна.
Ned Land was about forty years of age; he was a tall man (more than six feet high), strongly built, grave and taciturn, occasionally violent, and very passionate when contradicted. His person attracted attention, but above all the boldness of his look, which gave a singular expression to his face.	Неду Ленду было около сорока лет. Это был высокого роста, - более шести английских футов, -крепкого сложения, суровый с виду мужчина; необщительный, вспыльчивый, он легко впадал в гнев при малейшем противоречии. Наружность его обращала на себя внимание; и больше всего поражало волевое выражение его глаз, придававшее его лицу особенную выразительность.
Who calls himself Canadian calls himself French; and, little communicative as Ned Land was, I must admit that he took a certain liking for me. My nationality drew him to me, no doubt. It was an opportunity for him to talk, and for me to hear, that old language of Rabelais, which is still in use in some Canadian provinces. The harpooner's family was originally from Quebec, and was already a tribe of hardy fishermen when this town belonged to France.	Я считаю, что капитан Фарагут поступил мудро, пригласив этого человека к участию в экспедиции: по твердости руки и верности глаза он один стоил всего экипажа. Неда Ленда можно было уподобить мощному телескопу, который одновременно был и пушкой, всегда готовой выстрелить. Канадец - тот же француз, и я должен признаться, что Нед Ленд, несмотря на свой необщительный нрав, почувствовал ко мне некоторое расположение. Невидимому, его влекла моя национальность. Ему представлялся случай поговорить со мною по-французски, а мне послушать старый французский язык, которым писал Рабле, язык, сохранившийся еще в некоторых провинциях Канады. Нед вышел из старинной квебекской семьи, в его роду было немало смелых рыбаков еще в ту пору, когда город принадлежал Франции.