Двадцатое июля

Ему вспомнилось, как однажды он случайно встретил Гитлера в каком-то маленьком неуютном пригородном кафе, где Ади, так называли фюрера только близкие люди, коротал время с дочерью Вильгеббеля, рабочего с окраины, члена их партии. Некрасивая дура восторженно смотрела на Гитлера и все время хохотала. Шеф партии, увидев вошедшего Геббельса, вскочил, поздоровался. Рука будущего канцлера, как обычно, была вялой и влажной. Геббельсу после рукопожатия нестерпимо долго хотелось вытереть ладонь о брюки. Что он наконец незаметно и сделал. Однако после, и он помнил то ощущение по сей день, из-за чувства брезгливости он так и не смог взять той же рукой пирожное из корзинки.

Впрочем, в письме он имел в виду тридцать второй год по другой причине.

В том году подошел к концу срок полномочий президента Гинденбурга. И Гитлер решил выставить на предстоящих выборах свою кандидатуру. Однако преимущественного количества голосов они набрать так и не смогли. К тому же были запрещены военные организации нацистов — СА и СС. А Гинденбург, со второго тура, удержал-таки пост президента за собой.

Геббельс отпил из чашки чаю. К сухарикам не притронулся. Неожиданно пришла мысль: на берлинской киностудии начали снимать новую картину. Нужно туда наведаться. Наверняка в съемочных павильонах появились новенькие девичьи мордашки. Однако пора вернуться к письму.

Тридцать второй год должен был, по мнению Геббельса, очень хорошо запомниться немцам. Гинденбург пост президента выиграл, но в то же время он был вынужден отправить в отставку свой кабинет министров. Грянули выборы в рейхстаг. И снова проигрыш. Точнее, не было абсолютного большинства для того, чтобы поставить рейхстаг на колени. На 31 июля гитлеровцы набрали 13,7 миллиона голосов, а для захвата «контрольного пакета» этого было недостаточно. К осени Гитлер потерял почта два миллиона избирателей. К ноябрю, на момент проведения новых выборов, на которые намекал Геббельс в письме, национал-социалисты имели 11,8 миллиона голосов, социал-демократы — 8,1 миллиона, а коммунисты — 5,8. Теперь ни о каком перевесе в рейхстаге не могло быть и речи. Плюс к тому НСДАП попала в тяжелейший финансовый кризис. Сейчас Геббельсу припомнилось, как Гитлер подписывал долговые обязательства направо и налево. Спасти от катастрофы могли только решительные действия. И Гитлер их пытался предпринимать. Еще до начала предвыборной кампании, в начале августа, штурмовики из СА убили двух коммунистов, представив дело так, будто те, в свою очередь, убили нациста. Через две недели несколько поклонников Гитлера из Беутена забили до смерти поляка. Дело «замазать» не удалось. 22 августа всех «подельников» казнили. А 23-го по всей стране пронеслась буря протеста. Наци набирали силу. 2 октября Геббельс организовал в Потсдаме шестичасовой марш немецкой молодежи. Но положительного результата партия не получила. 6 ноября, в день выборов, Геббельс был вынужден сообщить Гитлеру, что НСДАП потеряла 34 голоса. Гитлер, вне себя от бешенства, катался тогда по полу и в истерике грыз пыльный ковер.

Слава богу, председателем парламента избрали все-таки Геринга. Фактически именно он-то и спас шефа, добившись назначения его канцлером. Кстати, Геббельс прищелкнул пальцами, нужно будет как-то напомнить «Борову» о тех днях. Но не сейчас. Чуть позже.

12 ноября, в тот памятный день, когда морально изнасилованному Гитлеру принесли письмо, все лидеры партии находились в комнате отеля «Кайзергоф», любимой берлинской гостинице Гитлера. Унылые и уставшие. Борьба за власть, по всеобщему мнению» закончилась. И каково же было их удивление, когда, вскрыв конверт, шеф воскликнул: «Мне пишет сам Шахт!».

Один из самых влиятельных банкиров Германии сообщал следующее: «Я не сомневаюсь в том, что настоящее развитие событий может привести только к назначению вас канцлером… Наши попытки собрать для данной цели ряд подписей со стороны промышленных кругов не оказались бесплодными. Они у нас имеются». В тот момент будущий министр пропаганды с облегчением вздохнул полной хилой грудью: партия осталась на плаву. И нет разницы, с чьей помощью. И как потом за нее, то есть за помощь, им придется расплачиваться.

Геббельс снова взял письмо в руки. Да, тридцать второй год действительно был тяжелым. И все-таки выход из казавшегося безвыходным положения они тогда нашли.