Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Благодаря этой трагической актрисѣ, сразу оказавшейся звѣздою первой величины, Мольеровскій дворецъ вернулся къ тому самому жанру, который за нѣсколько вѣковъ передъ тѣмъ доставлялъ ему богатство и славу, а именно въ классическому репертуару. Необходимо замѣтить, впрочемъ, что въ старинныя драмы и древнія трагедіи признано было умѣстнымъ внести существенныя измѣненія, украсившія ихъ прелестями новизны. Событія, о которыхъ упоминалось лишь въ немногихъ словахъ или намекахъ, все, о чемъ только разсказывалось и что происходило въ промежуткѣ между дѣйствіями классической пьесы, ставилось теперь на сцену, доставляя зачастую картины, несравненно болѣе интересныя, чѣмъ самая пьеса, являвшаяся къ нимъ какъ бы приправой. Въ рѣдкихъ случаяхъ, когда въ пьесѣ не оказывалось подходящаго матеріала для такихъ усовершенствованій; ее все таки снабжали добавочными прелестями, способными удовлетворить самые прихотливые вкусы. Такимъ образомъ на преобразившейся сценѣ Мольеровскаго театра и, въ былое время слишкомъ уже торжественнаго, можно было видѣть теперь кровопролитныя драки дикихъ звѣрей, осады крѣпостей, турниры, морскія сраженія, бой быковъ и охоту на неподдѣльную, живую дичь.

Трагическая актриса-медіумъ, обладавшая способностью вызывать на сцену любаго изъ великихъ артистовъ, давно уже отошедшихъ въ вѣчность, внесла въ свою очередь необычайное разнообразіе эффектовъ въ созданныя ею роли. Въ нихъ она была уже не Сильвіей, а Клеронъ, — Адріенной Лекувреръ, — дѣвицей Жоржъ, — Рашелью, или Сарой Бернаръ. Эти великія артистки прежнихъ временъ, возвращаясь на тѣ самые подмостки, на которыхъ онѣ при жизни подвизались съ такимъ блестящимъ успѣхомъ, произносили голосомъ, умолкшимъ лѣтъ сто или двѣсти тому назадъ, величественныя тирады, такъ воспламенявшія когда-то сердца зрителей. При этомъ воспроизводились съ величайшею точностью всѣ характерныя особенности ихъ декламаціи. Нельзя представить себѣ ничего поразительнѣе и, если можно такъ выразиться, сенсаціоннѣе внезапной перемѣны, происходившей тогда съ самою Сильвіей. Эта трагическая артистка, — рослая, дебелая женщина, казавшаяся даже черезчуръ массивной, и при обыкновенныхъ условіяхъ, когда не находилась подъ вліяніемъ медіумической силы, — отличавшаяся самымъ мѣщанскимъ спокойствіемъ, обыкновенно не производила своимъ появленіемъ на сцену ни малѣйшаго впечатлѣнія. Она начинала играть свою роль довольно холодно, но вдругъ, однимъ лишь дѣйствіемъ собственной воли, мгновенно испытывала полнѣйшее преобразованіе. Вселявшійся въ Сильвію духъ какъ-будто совершенно изгонялъ изъ нея ея личность. Вмѣсто Сильвіи появлялась на сценѣ прежнихъ своихъ успѣховъ великая артистка, прославившаяся нѣкогда въ этой роли. Духъ, вернувшійся изъ небытія, казалось, вытѣснялъ собственную душу медіума, или приводилъ ее въ оцѣпенѣніе, чтобы заступить ея мѣсто и такимъ образомъ прибавить еще нѣсколько часовъ къ своей давно минувшей земной жизни. При каждомъ такомъ медіумическомъ представленіи Сильвія, повидимому, испытывала сильнѣйшее электрическое сотрясеніе.

Иногда, при особенно торжественныхъ случаяхъ, артистка-медіумъ вызывала духъ самого автора пьесы. Изумленная публика фактически слышала тогда Расина, Корнеля, Вольтера или Гюго, читавшихъ собственные стихи, внося иногда въ великія свои творенія давно забытые варіанты, или же посмертныя измѣненія, свидѣтельствовавшія, что геній ихъ продолжаетъ совершенствоваться и въ загробной жизни.

Трагическая артистка-медіумъ была изъ хорошей мѣщанской семьи и, сойдя съ театральныхъ подмостковъ, становилась простой дѣвушкой, скромно жившей со своими родителями, — мелочными торговцами, удалившимися отъ дѣлъ и никогда не ощущавшими въ себѣ сколько-нибудь замѣтныхъ спиритическихъ и медіумическихъ способностей. Сильвія представляла собой поэтому необычайное явленіе. Необходимо замѣтить, впрочемъ, что медіумическая энергія была унаслѣдована ею отъ предковъ, а именно отъ двоюроднаго прапрадѣда, посаженнаго въ домъ умалишенныхъ вслѣдствіе своего пристрастія къ магіи и къ наукамъ, затрогивавшимъ таинственныя явленія, которыми современные ему ученые пренебрегали, предоставляя ихъ шарлатанамъ.

Разъ вечеромъ Сюльфатенъ по обыкновенію дремалъ, сидя передъ своимъ телефоноскопомъ, соединеннымъ со сценой Мольеровскаго театра, когда вниманіе его было внезапно приковано появленіемъ Сильвіи въ роли Донны Соль въ пьесѣ великаго Гюго. Инженеръ-медикъ былъ пораженъ словно ударомъ молніи. Онъ былъ охваченъ такъ всецѣло чувствомъ, или лучше сказать мыслью, нахлынувшей на него неожиданно, что инстинктивно бросился къ актрисѣ, разбивъ при этомъ зеркальную пластинку телефоноскопа.