Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Подходя на цыпочкахъ, Филоксенъ Лоррисъ увидѣлъ, наконецъ, Сюльфатена, кричавшаго и жестикулировавшаго наединѣ передъ большимъ зеркаломъ телефоноскопа, отражавшимъ образъ дамы, столь же возбужденной и взволнованной, какъ и самъ инженеръ-медикъ. Это была рослая полненькая брюнетка, въ которой ученый узналъ звѣзду Мольеровскаго дворца, трагичеческую актрису-медіума Сильвію. Ему случалось видѣть ее въ нѣсколькихъ классическихъ роляхъ.

— Однако-же дѣло плохо! — подумалъ Филоксенъ Лоррисъ. — Мнѣ говорили, значитъ, правду. Сюльфатенъ начинаетъ пошаливать! Кто бы могъ этому повѣрить?

Сюльфатенъ, очевидно, на этотъ разъ не выдержалъ характера. Голосъ его все болѣе смягчался.

Вмѣсто гнѣва въ словахъ его звучалъ только оттѣнокъ упрека.

— Я вѣдь васъ прошу лишь объяснить мнѣ… Ахъ, Господи, вѣдь вы должны были бы понять это сами… Спльвія, припомпите хоть то, что вы мнѣ говорили еще недавно… то, въ чемъ вы мнѣ клялись!..

Брюнетка въ зеркалѣ телефоноскопа нервно разсмѣялась.

— Чтобъ кончить разъ навсегда съ вашими сценами ревности, объявляю вамъ, милостивый государь, что всѣ клятвы съ моей стороны были, какъ говорится у насъ, — театральныя. Онѣ въ счетъ нейдутъ!..

— Нейдуть? — бѣшено взревѣль Сюльфатенъ. — Ахъ ты, нeгoдница!..

Трескъ и дребезжанье разбитаго стекла заставили Филоксена Лорриса устремиться впередъ. Образъ Сильвіи исчезъ, такъ какъ зеркальная пластинка телефоноскопа разлетѣлась въ дребезги. Сюльфатенъ, пустившій стуломъ въ телефоноскопъ, попиралъ теперь ногами обломки инструмента.

— Ахъ ты негодная, ахъ подлая!.. Клятвы твои въ счетъ нейдутъ, такъ на-же! Вотъ тебѣ, вотъ!..

Филоксенъ Лоррисъ бросился къ своему сотруднику.

— Что вы дѣлаете, Сюльфатенъ? — Я краснѣю за васъ, стыдитесь!..

Сюльфатенъ внезапно остановился. Черты его лица, искаженныя бѣшенствомъ, смягчились и приняли обычное выраженіе, Бросивъ на своего патрона слегка сконфуженный взглядъ, онъ замѣтилъ:

— Какая неловкость съ моей стороны! Вотъ до чего, подумаешь, можетъ дойти человѣкъ въ припадкѣ зубной боли… Придется, пожалуй, зайти къ дантисту…

— Вы, сударь, ведете себя такъ, какъ еслибъ находились въ состояніи невмѣняемости. He довольствуясь тѣмъ, что оставили на ночь мои музыкальныя фонограммы у себя на балконѣ, гдѣ онѣ испортились отъ сырости, вы теперь ломаете и бьете ни въ чемъ неповинные физическіе приборы… Нечего сказать, вы обѣщаете далеко пойти!.. Впрочемъ, теперь дѣло не въ томъ, другъ мой! Постарайтесь собраться съ духомъ. Надо обезпечить успѣхъ нашей крупной операціи… Гдѣ Адріенъ Ла-Героньеръ?

— Право не знаю, — пролепеталъ Сюльфатенъ, проводя рукою по лбу. — Я давненько ужь его не видалъ.

— Но вѣдь его присутствіе необходимо! — вскричалъ Филоксенъ Лоррисъ. — Онъ нуженъ намъ, чтобъ доказать могущество нашего національнаго и патріотическаго лекарства. Хороши, нечего сказать, у меня помощники! Наказаніе Господне, да и только! Надо-же было, чтобы изъ моего сына вышелъ сантиментальный болванъ, изъ котораго самъ чортъ не выработаетъ порядочнаго ученаго!.. Я отказался отъ всякой надежды добыть изъ его мозговъ хотя какую-нибудь искру генія… Теперь оказывается, что и вы, Сюльфатенъ, — вы, котораго я считалъ вторымъ самимъ собою, — занимаетесь тоже глупостями! Извольте сейчасъ-же сказать, куда вы дѣвали Ла-Героньера? Что вы сдѣлали съ вашимъ бывшимъ больнымъ?

— Я сейчасъ наведу справки и все разузнаю…

— Поторопитесь-же и возвращайтесь съ нимъ скорѣе въ мой кабинетъ… Тамъ ждетъ насъ Арсенъ Мареттъ… Пожалуйста только поскорѣе! Музыкальный отдѣлъ уже оканчивается. Надо будетъ сказать Жоржу, чтобъ онъ добавилъ еще нѣсколько пьесъ.

Пока Филоксенъ Лоррисъ розыскивалъ Сюльфатена и затѣмъ присутствовалъ при сценѣ, закончившейся столь трагически для телефоноскопа, Арсенъ Мареттъ, оставшись наединѣ въ мягкомъ креслѣ, впалъ съ состояніе легкой дремоты. Ничего удивительнаго въ этомъ не было, потому что знаменитый государственный дѣятель, которому пришлось впродолженіе парламентскихъ вакацій усердно работать, сильно усталъ. Большихъ хлопотъ стоило ему, во первыхъ, фонографическое изданіе его рѣчей, такъ какъ пришлось пересмотрѣть одну за другой всѣ оригинальныя фонограммы, чтобъ измѣнить кое-гдѣ интонацію голоса, или даже исправить оборотъ рѣчи. Вмѣстѣ съ тѣмъ Мареттъ работалъ надъ большимъ сочиненіемъ, начатымъ ужн много лѣтъ тому назадъ. Сочиненіе это требовало отъ автора громадной начитанности, несмѣтнаго множества историческихъ изысканій и свѣрки съ документами. Весь полученный такимъ путемъ сырой матеріалъ надлежало проплавить въ горнилѣ самаго интенсивнаго философскаго мышленія, чтобъ получить въ окончательномъ результатѣ строго обдуманное гармоническое цѣлое.

Это сочиненіе, долженствовавшее представлять величайшій интересъ для всѣхъ и каждаго и предназначавшееся для Библіотеки соціальныхъ наукъ, носило многообѣщающее великолѣпное заглавіе

ИСТОРІЯ НЕПРІЯТНОСТЕЙ,

причиненныхъ мужчинѣ женщиной,

СЪ ПЕРІОДА КАМЕННАГО ВѢКА И ПО СІЕ ВРЕМЯ.

ИЗСЛѢДОВАНІЕ НЕИЗМѢНЯЮЩИХСЯ ВО ВРЕМЕНИ ХАРАКТЕРНЬІХЪ СВОЙСТВЪ ЖЕНСКАГО ПОЛА,

ПОДРАЗДѢЛЕННОЕ НА НѢСКОЛЬКО ЧАСТЕЙ.