Дважды контрразведчик

Не знаю, есть ли в мире более стойкие и мужественные народы, чем афганцы и русские. Они тысячелетиями отстаивают свою свободу и независимость, поэтому приятно осознавать, как высоко оценивают афганцы «шурави», советских воинов, среди которых мои боевые товарищи.

Глава 2. Крайний Север

Как я стал чекистом. Первый трудный опыт

В 1972 году я был старшим лейтенантом Советской Армии, проходил службу в должности старшего помощника военного коменданта станции Свердловск. Учился заочно в Уральском институте инженеров железнодорожного транспорта. Ранее окончил железнодорожный техникум, имел практический опыт работы дежурным по станции Кунара, начальником станции Самоцвет, поездным диспетчером на Свердловской железной дороге. Был членом Коммунистической партии Советского Союза, секретарем комсомольской организации военной комендатуры станции Свердловск. Как-то мне позвонили из политотдела спецчастей, где я состоял на партийном учете, попросили приехать завтра в 14.00. Причины вызова не объяснили, задавать какие-либо вопросы по этому поводу было не принято. На всякий случай я привел в порядок документы комсомольской организации и взял их с собой.

Когда прибыл в политотдел, секретарь направила меня в один из кабинетов. Зашел, представился. Высоколобый подполковник, как оказалось, начальник Особого отдела КГБ СССР по Свердловскому гарнизону Жаглин Иван Павлович, в военной форме, с умным, пронзительным взглядом гипнотизера, предложил сесть и стал задавать множество самых разных вопросов: о службе, комсомольской работе, политической обстановке в мире, очень подробно о всех родственниках. Показал книгу стихов какого-то солдата и дал почитать. Почитал, ничего особенного. Потом дал рукописные листы стихов этого же солдата. Там сплошная клевета на армию, наш политический строй, в общем, грязь и только. Я так и сказал подполковнику. Он стал рассказывать, что против нашей армии и в мирное время идет война спецслужб вероятного противника, которые опираются в своей деятельности на таких вот солдат. С виду порядочных, но гнилых внутри. Потом задал необычный для меня вопрос: хочу ли я посвятить свою жизнь службе в органах государственной безопасности? Я спросил, чем я буду заниматься? Он ответил, что если дам согласие, непременно узнаю все… Я попросил сутки на размышление и на совет с женой. Он согласился. Жена дома отреагировала: «Соглашайся, туда дважды не приглашают». Я дал согласие и был направлен в Новосибирскую школу КГБ на учебу с отрывом от семьи на год.

В 1973 году я поселился в «Доме женихов» на Красном проспекте в Новосибирске. Курсанты были в форме разных родов войск, в звании от лейтенантов до капитанов, возраст 25-27 лет. Со средним техническим образованием в каждой группе процентов десять, не больше. У большинства же на груди значки о высшем образовании. У пяти-шести из них по два (!) таких значка. Было и несколько кандидатов наук. Это был цвет нашей Родины. Мне уже 31 год, коллеги избрали меня секретарем парторганизации группы и стали называть «Дед». Это прозвище прилипло ко мне намертво на всю мою последующую жизнь.

За год я пересмотрел весь репертуар местного театра оперетты, драматического театра «Факел» и оперного театра. К нам в «Дом женихов» приезжали и выступали лучшие и самые талантливые артисты Союза, академики, бывшие разведчики. Запомнился вице-президент академии наук СССР Лаврентьев Михаил Алексеевич, изобретатель кумулятивного снаряда, в войну прожигавшего броню фашистских танков. Расхаживая по сцене клуба, он рассказывал о будущих космических полетах, отчего захватывало сердце, а он, подчеркивая мысль, поднимал вверх указательный палец правой руки, толсто обмотанный белым бинтом. «У нас, ученых, по любому вопросу идут ожесточенные споры годами, – говорил он. – Вам хорошо! У вас сразу видно, кто умный!». Он остановился возле стола президиума, где сидел в форме генерала начальник школы и постучал по его погону забинтованным пальцем. Раздался гомерический хохот в зале, даже генерал улыбнулся слегка, хотя всегда был строг и неприступен…

…Бывшие разведчики рассказывали нам такое, что и сегодня еще нельзя передавать. В музее школы я часто брал магнитофонные записи наших знаменитых нелегалов. Всей группой мы подолгу внимали каждому их слову. Подробно изучали секретные биографии Р. И. Абеля, Конона Молодого, Р. Зорге и многих других. Хотели быть такими, как они: беспредельно преданными Родине и высочайшими профессионалами своего дела. Выступали перед нами и курсанты, участвовавшие в войне 1972 года в Египте. Они прибыли совсем недавно, и каждое их слово было особо ценно.