Дважды контрразведчик

Кстати, эти эмблемы на черных петлицах реально спасли мне жизнь. Через месяц в первой уже самостоятельной поездке на станцию Ивдель я заблудился в лесу, неправильно свернув по тропинке от станции к дислоцированному там моему батальону. Тропинку окружали высокие разлапистые ели, согнутые под толстым слоем снега после недавнего снегопада. Внезапно между деревьев впереди я увидел небольшой костер и сидящих вокруг него трех мужчин в черных фуфайках, ватных штанах и валенках. Подойдя к ним почти вплотную, я сказал: «Здравия желаю, как пройти в батальон?». Они обернулись и посмотрели на меня. Один из них молча подошел ко мне и двумя руками раздвинул воротник моего белого полушубка в стороны. Обернувшись назад, он громко сказал: «Черный!». Один из сидящих на корточках возле костра, самый крупный мужчина, так же молча кивнул ему. Подошедший ко мне очень худой, с провалившимися, видимо, от голода или болезни, пронзительными стальными глазами беспредельщика, махнув за мою спину рукой, сказал: «Вернись назад до развилки тропы и поверни направо». Через полчаса, отогреваясь чаем у комбата, я рассказал об этой странной встрече. Он сказал, что это были ЗэКа – уголовные заключенные из лагеря рядом с нами. Их охраняют войска внутренних войск с петлицами красного цвета. Не исключено, что эти зэки, обнаружив в лесу одиночного офицера с эмблемами внутренних войск, могли убить его, а тело спрятать в буреломе или даже сжечь.

Как я уже упоминал, в бригаде было 10 батальонов и множество вспомогательных подразделений. До резкого сокращения сотрудников госбезопасности бывшим руководителем страны Хрущевым, прозванным в народе за непредсказуемость «Никита-чудотворец», бригаду в оперативном плане курировал не один офицер, как я сейчас, а целый Особый отдел бригады из нескольких сотрудников, начальника и секретаря. Была в отделе и легковая машина. Понятно, что при этом обстановка в войсках контролировалась более качественно, и несмотря на хроническую болезнь всех армейских начальников: скрыть и локализовать любое происшествие самостоятельно, боеготовность войск была значительно выше, чем в настоящее время. Моральная обстановка чище. Понятно, что основным мерилом службы каждого офицера желдорвойск являлось выполнение плана строительства железной дороги. И от него зависели их звания, должности, премии и награды. А появившийся вновь старший лейтенант Особого отдела, везде сующий свой нос, невольно требовал со стороны армейских командиров особого внимания. Чтобы не испортил праздник «по мелочам». И «особистов» они по-всякому пробовали приручать. Один из моих предшественников, как я узнал от своих оперативных источников, ежемесячно от командования бригады получал премию за выполнение плана. Об этом делались намеки и мне, но я с негодованием их отверг.

В результате первых шести месяцев моей самостоятельной деятельности и информирования своего и вышестоящего командования обо всех без исключения негативных проявлениях в бригаде, командир бригады подполковник Васильев, награжденный к этому времени орденом Октябрьской революции, едва не лишился своей должности. В будущем он – генерал, начальник штаба Железнодорожных войск СССР. Но очередное звание полковника при мне ему было задержано.

И тогда, как я уже потом понял, армейцами было решено от меня «избавиться» простым способом. При удобном случае «состряпать» жалобу на меня. В это время председателем КГБ СССР был Ю. В. Андропов, который во главу угла ставил перед чекистами страны задачу соблюдения социалистической законности. Военных чекистов постоянно и пристально контролировали территориальные партийные органы. В семьи военных контрразведчиков периодически приезжали сотрудники отдела кадров, непосредственные начальники, которые всегда беседовали о нас с офицерами, командирами, членами семей и окружением. С утра и до вечера поведение военного чекиста находилось в поле зрения сотен и тысяч военных всех званий, членов семей военнослужащих и гражданских лиц, соприкасавшихся с ним по работе. Любой сигнал о неправильном поведении «особиста» сразу докладывали нашему генералу, и он назначал разбирательство, всегда с самыми серьезными последствиями.