Дважды – не умирать

– Ну-ка, дай сюда карту, – капитан взял из рук сержанта Левина планшетку. – Мда-а-а… В самом деле, есть тут какой-то ручей. Из лесного массива Решетиха, как раз идет в нашем направлении.

– Это еще ни о чем не говорит, – сказал старший лейтенант Рыбаков.

– Конечно, – согласился ротный. – Но мысль интересная… Вот что, Бадмаев, ты со своим отделением возьми этот участок под усиленный контроль.

– Но тогда другие места оголяются.

– Ничего, увеличим расстояние между бойцами, чуть подрастянемся и все перекроем. На левом фланге я лично буду поле контролировать со своим «цейсом» – капитан похлопал ладонью по биноклю, висящему на груди. – А ты, Рыбаков, на правом – прилегающую к хутору местность… Хотя, если они и пойдут в этом направлении, то только вот по этой заросшей лесом лощинке. На поле вряд ли сунутся – там далеко видно. К жилью – тем более… Так что, вперед, по местам!

– Второе отделение, за мной, в колонну по одному, бегом, марш!

– Первое отделение…

– Третье отделение…

В течение пяти минут лощина была полностью перекрыта. А участок возле ручья – блокирован с двух сторон. Бадмаев разбил отделение пополам: часть бойцов расположилась вдоль одного берега, остальные – напротив. Ручей был неглубокий и в ширину не велик. В его мутноватой вешней воде отражалось голубое небо.

Урманов сидел на вещмешке, привалившись спиной к шероховатому стволу высокой раскидистой березы. Автомат с откидным железным прикладом лежал у него на коленях. Щурясь на солнце, он слушал полузабытую лесную тишину, смотрел на засахаренный осевший снег, усыпанный сухими звездочками древесных семян, вперемешку с тонкими иглами опавших хвоинок и отрешенно думал о чем-то своем. Легкий весенний ветер едва шевелил ветви берез у него над головой, тихо шуршал мохнатыми еловыми лапами. Тишина и безмятежность царили вокруг.

– Товарищ сержант, – послышался из кустов приглушенный голос Мазаева.

– Ну? – тихо откликнулся командир отделения из своего укрытия.

– Пить охота… Можно, из ручья?..

– Я тебе дам, из ручья! – пригрозил ему сержант Бадмаев. – Только попробуй… В санчасть захотел?

– А чего, если сильно пить хочется, – вступился за товарища Гвоздев.

– Терпи!.. Как в Уставе сказано? Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. Вот и переноси… Я, например, тоже пить хочу, но терплю. И вы потерпите…

Урманов внезапно тоже ощутил, как мучает его жажда. Есть совсем не хотелось, а вот пить…Особенно после этого изнуряющего марш-броска.

– Товарищ сержант, – вполголоса обратился Урманов к командиру отделения. – Разрешите, я соку березового добуду.

– Какого-какого соку?

– Березового… Это просто.

Сержант Бадмаев на секунду задумался, потом, видимо, жажда взяла свое.

– Давай… Только тихо!

– Есть! – шепотом ответил Урманов и принялся шарить в вещмешке, отыскивая котелок.

Штык-ножом он сделал надрезы на стволах трех берез. Под одним деревом приспособил котелок, под другим – крышку от котелка, тоже, надо сказать, достаточно вместительную, и под третьим – железную солдатскую кружку. Надрезы на коре были сделаны таким образом, что получалось нечто, вроде чайного носика. И вскоре оттуда живой прерывистой струйкой бодро побежала чуть мутноватая, пахнущая лесом, холодная влага.