Дважды рождённый

Оказывается, не всё так просто обстояло в «доме у Облонских», и не просто так прабабушка не приехала погостить.

Старые обиды — они быстро не проходят. Она так и не смирилась, что дочка вышла замуж за провинциала, и стала переезжать с ним по многим новостройкам, во многих уголках страны. Не осталась, как той хотелось в Москве, выйдя замуж за перспективного молодого человека из хорошей московской семьи.

Знакомые тараканы. Она свою кровинушку родимую растила, и разве для такого деревеньщины? Ясно, что у зятя и тещи — взаимная любовь. Она, само собой, переживает, что внученьку редко видит, но на лето к дедушке с бабушкой, вряд ли кто нормальный отправит ребёнка в Москву. Тут разумней оттуда вывозить на природу. А сама она, ни за что в чужой дом не поедет. Ну вот, и думай теперь, посвящать её или нет? Прадеда надо, ему со мной все эти дни сидеть, а он точно расколет при длительном общении. К тому же неохота с родными играть в эти прятки.

Вот я ему и сообщил прямо в лоб, чтобы сразу — не размазывая тонким слоем. Валерьянку и прочее, правда, тоже заготовили. Но он воспринял очень выдержанно. Опыт — однако, и детишки — они тоже очень разные бывают, а он повидал немало, и кроме того. Вон, военный иконостас какой! Когда я спросил, где служил, то оказалось, что в разведке, из-за хорошего знания немецкого языка. Служил переводчиком и участвовал в допросах пленных немцев. Даже несколько раз ходил к ним в тыл. Но переводчиком старались зря не рисковать. Сорви-голов много, а хорошего переводчика, поди поищи.

Надо будет их с отцом познакомить, пусть пообщаются. Будет что им вспомнить, да и разница в возрасте чуть более десяти лет не столь ощутима. К тому же прадед сможет лучше понять, как обстоят дела со мной. А то сразу рассказать про всю будущую историю не могу, и ни к чему. Постараюсь сделать всё, чтобы не повторилась.

В общих словах пояснил, сколько мне лет и как здесь очутился. Сказал, что не стану много рассказывать о будущем, и надеюсь, что оно уже не будет таким, что в «мирное время» убыль населения превысила военную.

По лицу видел, что это его поразило. Так и вправду, он видел войну без прикрас, из окопа. И знал про то, как тяжело давался каждый шаг вперёд. Сколько полегло в тех боях, а ещё — сколько мирных жителей было убито и замучено фашистами и их пособниками. Сам видел спалённые села и деревни, и их жителей согнанных в одно строение и сожженных там.

Осознать что-то сопоставимое в мирное время, человеческое сознание просто не в состоянии. Трудно представимо, но наши гениальные творцы шоковой терапии и всего последовавшего — сумели. И прадед, наверно, это ощутил чутьем старого войскового разведчика, многократно присутствовавшего на допросах пленных.

Постепенно у нас с ним установились ровные отношения, но я сразу сказал, что буду общаться с ним, как положено ребёнку и правнуку. Ни к чему менять общение при личном общении и на людях, так как это прямой путь спалиться на мелочах. Я уже привык к такому общению и не стоит его изменять.

Прадед счёл это весьма разумным и после этого мы очень неплохо с ним общались. Близости и взаимопонимания за столь короткий срок никак не могло установиться, но контакт постепенно налаживался. Он мне рассказал об их московской жизни и довольно откровенно, так как дедушка постоянно хмыкал, в подтверждение.

Немного рассказал о своей семье и родословной. То есть то, что у нас нечасто затрагивалось в разговорах, так как дедушка нервно относился к ним. Теперь понятно из-за чего, я же обычно не старался выяснять то, о чём остальные не желают беседовать. Фотографии видел и сведения о семьях знал, но детали были скрыты.

Оказывается прадед из дворянской семьи и его отец был директором одной из московских гимназий. Мать дочерью немецкого инженера жившего и работавшего в начале века в России. После революции тот уехал обратно в Германию, и семья не могла поддерживать с ним связи. А после войны, если и остались там родственники, то они о семье прадеда, а они соответственно о тех — не знали ничего.

Теперь ясно, откуда у него такое знание немецкого языка. Вот, как-то никто его семью и не думал притеснять, и они спокойно учили детишек в советских школах, а прадед ещё и воевал в разведке. Семья оставалась в Москве и никуда не эвакуировалась, а продолжала работать все эти тяжёлые военные годы. И помогали прабабушке растить маленькую Наденьку.

Прабабушка Вероника Степановна — тоже происходила не из рабочих и крестьян, а из семьи интеллигентов. И её тараканы стали понятнее. С детства, обитавшая в рафинированной обстановке, и тут дедушка Павел, простой и крепкий мужик, труженик с сильным характером, а ещё и отслуживший в армии. Гремучая смесь, они были обречены на непонимание.

Прадед, похоже, это тоже прекрасно понимал и с некоторой долей юмора рассказывал мне. Бабуля, правда, не раз пыталась вступиться за маму, но прадед её останавливал. И, в конце концов, пояснил, что он рассказывает не ребёнку, и потому должна быть полная ясность в семейных делах.