Дваждырожденные (СИ)

— В Калиюгу законы дхармы понимаются превратно! Разум оставляет властителей и только вера может спасти… — так говорил неизвестный. Он был полон силы, и сила пробуждалась в толпе подобием огненного дракона, струящего свое тело бесчисленными кольцами. Воодушевление или безумие породило дракона? Я чувствовал могучую вибрацию, рождавшую желание самому окунуться в этот огненный поток. По счастью, присутствие Гхатоткачи и панцирь дисциплины, выкованный в ашраме, удерживали меня от последнего шага. Я помнил слова Сокровенных сказаний: «Брахма, бросившая поводья разума, обращает человека в ракшаса».

— И это — дваждырожденный? — с презрительным смешком сказал кто-то из наших, — Он больше похож на спятившего жреца из этих — новых.

— Может, в него ракшас вселился? — озабоченно предположил Джанаки.

Гхатоткача задумчиво покачал головой:

— Нет. Разум его не замутнен. Откуда же он взялся? Надо с ним поговорить…

— С Шивой? — съязвил Митра.

— Ну, не может же он всегда оставаться в этом пылающем облике, — рассудительно заметил Гхатоткача, — даже если в нем и впрямь воплотилась частица разрушителя, она не может так беспощадно сжигать тело. Думаю, ему скоро потребуется отдых. Вот тогда и попытаемся поговорить.

— Неужели ты всерьез надеешься обнаружить там присутствие божественной силы? — спросил я, — Скорее он одержим…

— Пойдем и увидим. Кто не умер, тот не потерян, — пожал могучими плечами Гхатоткача.

Проповедь закончилась. Народ медленно расходился. Ни оживленных бесед, ни споров или слез умиления… Стояли, слушали, перестали слушать, повернулись спиной к храму, ушли…

Мы вошли в храм. Человек, еще недавно заставлявший содрогаться толпу, в полном изнеможении распростерся на лоскуте тени за одной из колонн террасы. Его грудь, залитая потом, еще тяжело вздымалась, но из глаз ушло одержимое выражение. При нашем приближении он не выразил никакого удивления, лишь сел поудобнее, прижавшись спиной к колонне, и усталым жестом предложил нам сделать то же самое. Его взгляд встретился со взглядом Гхатоткачи.

— Кто ты? — спросил наш предводитель.

— Меня зовут Кумар. Я из южных земель, где потоп Калиюги уже начался.

— Почему ты не пришел к нам?

— Зачем? — был усталый ответ, — Вы теперь нашли пристанище у высоких тронов. Сын Дхармы, утвержденный в мудрости, занят борьбой за власть, хоть Сокровенные сказания призывают избегать привязанностей, вожделений и расчетов. Вы роете рвы, упражняетесь в искусстве убивать, совещаетесь о путях победы. Вы связали себя целью, как паук — собственной паутиной. Вы несвободны ни мыслью, ни действием, — последние слова Кумар произнес с особым жаром. — Вы мудро взираете, как мир катится к гибели.

— Цари обладают силой и властью. Высокая сабха — мудростью. Лишь соединив эти два начала можно что-то изменить в этом потоке…

— Для этого надо найти иных царей, таких что воспеты в Сокровенных сказаниях, — с вызовом ответил Кумар, — высоких нравом, живущих согласно дхарме. Наверное, в древности такие иногда попадались. Законы выполнялись сами собой, земля давала щедрые урожаи, и задачей мудрых было поддержание устоев и приумножение добродетелей. Но сейчас, когда сбываются предсказания о Калиюге, что делать мудрым? Разве может благочестивый, незлобивый и щедрый царь управлять страной, где кшатрии «стали тернием людским», а брахманы, забыв о знаниях, утверждают, что Высших миров можно достичь простым повторением имен Бога или воздержанием от мяса или соли.

— Воплощению Шивы, конечно, лучше известно, какой путь к Богу короче, — не удержался от замечания Митра.

Кумар смиренно улыбнулся и сделал отстраняющий жест.

— Вы не хуже меня знаете, что частица божественного начала есть в каждом. Я — воплощение Шивы не больше, чем каждый из вас.

— Тебе многое известно, о незнакомый брат, — сказал Гхатоткача. — Но ведь ты сам сеешь ложь, передавая простым людям ничтожные крупицы знаний дваждырожденных. Они понимают тебя превратно.

— Я не хочу давать им знания. Я хочу пробудить их. Нет ничего страшнее тупой покорности, с которой они взирают на все происходящее. Их покорность развращает раджей. Их смирение и приверженность законам теперь стала залогом гибели, ибо имеющие власть сами не обладают ни дхармой, ни мудростью. Надо взорвать этот мир, положить конец сытому равнодушию властелинов.

Тогда законы жизни сами возьмут верх, и брахма побежит по новым прозревшим сердцам.

— А ты думал о том, что если эти твои последователи на площади пробудятся к действию, то их просто перебьют? — заметил Митра.

— Неужели цари, склоняющие слух к советам дваждырожденных столь безрассудны, что начнут убивать своих подданных? — пожал плечами Кумар.

— Начнут, обязательно начнут, чтобы сохранить власть и свои законы, — заверил Кумара Гхатоткача, — ты думаешь, что нынешние властелины способны мыслить на десятилетия вперед? Власть нужна здесь и сейчас. Даже престарелый Друпада, украшенный многими добродетелями, не задумываясь обрушится на любого смутьяна, восставшего против его воли. Да его и не спросят ни Дхриштадьюмна, ни Шикхандини.

— Но ведь они члены братства! — воскликнул Кумар.