Дваждырожденные (СИ)

— Повелитель Магадхи, могучерукий Джаятсена приветствует потомка великого Панду. Вы не сожгли ни одной деревни, не убили наших подданных, не взяли добычи. Это говорит о ваших мирных помыслах. Наш повелитель приглашает вас побеседовать с ним в его походном шатре. Он велел мне поклясться всеми богами, что зовет вас как гостей и верит, что вы не откажетесь воспользоваться его гостеприимством.

Накула благоразумно согласился на предложение посланца. Оставив кшатриев на дороге в боевом порядке, царевич со мной и Митрой поехал за колесницей Джаятсены. Царь Магадхи был молод и разговорчив. Он принял нас радушно, как давних знакомых. Усевшись на богатые циновки в походном шатре, мы угощались вином и всевозможными яствами.

— Я знаю, во времена моего отца испуганные соседи сочинили про Магадху много небылиц, но на самом деле мои люди честны и добродетельны. — говорил Джаятсена. — Под защитой моей армии земледельцы чувствуют себя в полной безопасности. Правда, мой неразумный брат Джаласандха мечтает сесть на трон вместо меня. Но с помощью Пандавов, занявших Хастинапур, будет возможно утвердить мою законную власть.

Накула объяснил царю Магадхи причины, заставляющие нас спешить в Панчалу, и тот заверил, что не будет чинить препятствий на нашем пути. Он даже послал к Лате придворного врачевателя и две огромные корзины с фруктами. На прощание Джаятсена просил Накулу заверить Юдхиштхиру в его готовности поддержать Пандавов в борьбе против Хастинапура.

— Несмотря на свою молодость, — смиренно сказал он, — я всегда был привержен мудрости, побуждающей искать мира с соседями. У меня нет причин враждовать с Панчалой. Пусть ни Арджунa, ни Бхимасена не терзаются раскаяниями за убийство моего отца. Он получил кармическое воздаяние за свою жестокость. Жадная борьба за чужие земли в конце концов погубила бы нас всех…

Царевич помолчал, задумчиво качая в руках дорогой кубок с вином. Затем сказал уже иным тоном:

— Мой брат пошел нравом в отца. Мечтая отобрать у меня трон, он мутит разум кшатриев обещанием новых завоеваний. Многим из них уже приелась спокойная жизнь без подвигов и грабежа. Говорят, что наша великая страна должна любой ценой вернуть себе утерянные земли и союзы. Разумеется, эту цену будут платить наши крестьяне, едва оправившиеся от войн и голода. Но что делать?

— Надо немедленно собирать крестьянское ополчение, — сказал я, вспомнив КАК говорил Аджа о своей земле.

Царь магадхов пожал плечами:

— Обычно земледельцы не вмешиваются в дела кшатриев. Даже когда битва свирепствует за околицей деревни, они не беспокоятся, ведь какой бы царь ни победил, ему все равно понадобятся крестьяне, кормящие города и войско.

— Думаю, что страдания последних лет заставили их осознать, что враги не минуют их деревень, угонят стада, увезут зерно.

— Но разумно ли раздавать оружие не кшатриям? — спросил Джаятсена.

Тут уж ответил Накула:

— Сокровенные сказания гласят, что воинами могут быть любые сословия, при условии, что люди храбры, обузданы, умеют держать строй, преданы повелителю и долгу и ненавидят врага. Муни, вместивший опыт Кумара и Аджи, прав. Крестьяне, защищая свои поля, проявят чудеса стойкости.

Джаятсена кивнул:

— Мудрый правитель всегда следует советам дваждырожденных. Сердце говорит мне, что мы еще встретимся. Мои всадники проводят вас до границ царства. Свасти!

Еще ошеломленными от такого поворота событий, мы вышли из шатра и поскакали к своему отряду. Митра весело смеялся:

— Я думаю, в глубине души этот юный царь благодарен Арджуне и Кришне за то, что они освободили ему место на троне Магадхи. Но непонятно, почему бы ему не принять сторону более сильного Хастинапура?

Накула пожал плечами:

— Дурьодхана очень силен, для него помощь Магадхи не столь уж жизненно необходима. После победы над Пандавами, буде она случится, он станет еще сильнее и может захотеть поглотить Магадху. Никакие доводы здравого смысла не предотвратят тогда всеобщего кровопролития. Пандавы же больше заняты мыслями о возрождении былого величия Высокой сабхи. Им не нужны новые завоевания. Значит, Юдхиштхира, севший на трон Хастинапура, намного больше устраивает Магадху, чем нынешние правители.

— Жаль, что другие цари не располагают мудростью нашего нового союзника, — вздохнул Митра.

— Многие так ненавидят Пандавов, что готовы сжечь свои народы в костре войны, лишь бы не признать главенство Юдхиштхиры. — печально признал Накула. — Тем ни менее, новость о союзе с Магадхой не может не вызвать радость в Кампилье.

* * *

Мы спешили в Панчалу навстречу неизвестной судьбе, но теперь сила и радость наполняли мое сердце. Первым человеком, показавшим мне, что такое жизнь в Брахме, был мой Учитель. Я поверил рассказам о братстве дваждырожденных потому, что встретил того, кто сам просто и ясно шел по пути, о котором я слышал раньше только в песнях чаранов. Но как же далеки были откровения ашрама от всего, что составляло кровь и плоть окружающего меня беспощадного мира. Именно он начал казаться мне реальным, а все свидетельства о Братстве были сотканы из прозрачных волокон возвышенных мечтаний.