Дваждырожденные

Даже Митра со временем перестал вспоминать о жареных павлинах, дорогих винах и бараньих ногах, без которых, якобы, не обходился ни один праздник во дворце. (Кстати, позже я начал понимать, что эти рассказы о роскошной жизни были простым порождением его фантазии.) Все же Митре приходилось куда труднее, чем мне. Его прошлое было богаче моего, поэтому и отказаться от него оказалось намного труднее. Может быть поэтому, он однажды не выдержал.

— Я не понимаю, как можно познать мир, не высовывая носа из пещеры, — заявил он нам с Учителем. — Я уже больше месяца пытаюсь пробиться вглубь своих мыслей, но меня выталкивает нечто, как вода ныряльщика. Там невидимая преграда, упругий мрак. Что там, на дне, да и есть ли дно? Может, там бесконечный ужас былых низших воплощений в зверином обличье? Я не хочу продолжать этот путь. Боги сделали меня кшатрием, а не брахманом, значит, моя дхарма — сражаться. Сидя здесь, я просто гублю свою карму.

— Ты испугался, Митра, — сурово сказал Учитель. — Но страх прогоняют знанием. Не бывают тщетными благие усилия. Великое заблуждение считать, что человек обречен жить так, как жили его родители. Каждый сам создает свою карму, сам и расплачивается за нее в бесконечной цепи перерождений. Дитя человеческое рождается одинаково открытым и злу и добру. Это окружающие заставляют нас обращаться к свету или тонуть во тьме.

Тут вмешался я:

— А как же вы позволили мне столько времени жить в лесу? Вы не боялись, что я пойду по ложной дороге?

Риши повернулся ко мне:

— Возможно, это была ошибка. Кто мог предусмотреть, что ты влюбишься в Нанди и окажешься втянутым в карму деревни? Я спешил, но смертельная угроза ускорила твое пробуждение. Ты ожидал, что брахма станет живительным огнем на алтаре, а она обернулась смертельно ядовитым змеем, который чуть не взял власть над тобой.

??? — подумал я.

— Да. Медитация могла оказаться вратами безумия. Не восторг молитвы, а молния страха пробудила в тебе брахму.

Увидев мой протестующий жест, он покачал головой:

— Той ночью, когда ты защищал Нанди… Ты думаешь, что это твой тонкий кинжал вселил ужас в кшатриев раджи? Нет, огненный змей, рожденный твоей силой, взглянул на них своими страшными очами. Счастливая случайность, что он спас тебя, не лишив рассудка. Он мог смести плотину сознания, скрутить в судорогах твое тело. Ты, Муни, мог бы погибнуть от собственной силы, если бы я еще немного промедлил. Без знаний и поддержки Учителей путь пробуждения брахмы ведет лишь с страданиям.

— А почему бы вам не поделиться этим и со всеми остальными? — сказал Митра, — Впрочем, у вас, как и повсюду. Раджа хранит свою казну, вы — знания. Каждый бережет свое и каждый требует полной покорности.

Учитель не рассердился. Океан терпения разливался в его проницательных глазах:

— Наши знания — не мешок с сокровищами, который может схватить любая проворная рука. Мы готовы давать, но не каждый способен принять. В основе жизни дваждырожденного лежат три святых понятия: брахма, община и жертва. Брахма — это сила постижения и творения. Через эту силу мы можем приближаться к ощущению ее первоисточника. Посмотри на себя. Ты привык действовать, сражаться, принимать удары. Твое тело, разум, чувства обратились в доспехи. Они защищают тебя от враждебных выпадов, но и лишают способности ощущать брахму. Ведь эта огненная сила — порождение мира духовного. Сокровенные сказания утверждают: «Брахма всегда пребывает в жертве». Это означает, что надо отказаться от страстей и соблазнов, от собственной воли, ярости, гордыни. Только жертва, великий отказ позволяют соединить мир телесных форм с миром духа.

Древесный лист, плывущий по реке, ничего не знает о таинственных глубинах. Также и твой разум скользит по миру форм, не в силах ощутить глубину причин, породивших течение. Чтобы уйти в глубину, надо оставить этот привычный мир. Поэтому мы говорим о жертве.

Если в тебе слишком сильна тяга к богатству и власти, ты не сможешь настроить свой разум на глубины духа, если слишком дорожишь телом, не познаешь огня брахмы в своем сердце.

— А ваш ученик из деревни, он уже принес жертву? — не очень любезно, мотнув в мою сторону головой, осведомился Митра. Я промолчал, но струна гордости взяла высокую ноту, нарушая покой моего разума.

— Пока нет, — ответил риши. (Неужели он забыл про мой отказ от благополучия сельской общины, или ни во что не ставит все, что случилось в лесной хижине?)

— Уход из деревни в ашрам — это не жертва, уход из дворца — тем более. Эта здравая попытка вырваться к спасению из замкнутых кругов жизни. Жертва — означает отдавать самое дорогое…

— Мы, кшатрии, всегда готовы пожертвовать даже жизнью, — непреклонно ответил Митра.