Две богатенькие малышки

Однако Коррина не так уж много и сообщила суду. Да, она обручилась с Гилом Сэнфордом, а через два дня его убили. Когда Коррина сказала, что Диана ревновала к ней Гила, Сэнди выразил протест, назвав ее слова бездоказательными. Но из-за злополучной записки его усилия оказались тщетными. Коррину спросили, в котором часу Гил ушел с репетиции. Она ответила, что не помнит: труппе каждый день раздавались новые тексты, и все учили их в поте лица. Однако, вскользь заметила она, Гил говорил ей в тот день, что собирается к мистеру Уорду — «взять у него кое-какие бумаги. Так он сказал». Она выдержала классическую паузу, давая суду возможность глубже проникнуться важностью момента, и сухо добавила: «Конечно, теперь-то я знаю, что он пошел к миссис Уорд».

Сэнди вскочил и снова выразил протест. Протест был принят, но судьи уже приняли к сведению слова актрисы. После еще двух-трех ничего не значащих, как показалось Эмми, вопросов Коррину отпустили. Больше никто из театра показаний не давал, но у Эмми сложилось впечатление, что всех актеров допросили заранее, просто никто из них не смог поведать следствию ничего ценного.

Даже Джастин выступил свидетелем и сообщил, что, по его мнению, у его падчерицы не было причин убивать Гила Сэнфорда. Уволенная Дианой кухарка показала, что миссис Уорд по вечерам часто проводила время вне дома в компании покойного мистера Сэнфорда. Затем вызвали таксиста, который примерно в те же минуты, когда произошло убийство, в двух кварталах от дома Уордов посадил в свой кеб пожилую женщину и повез ее в «Мейси». Он показал, что никто не выходил из дома в тот момент, когда он там проезжал. Потом вышел человек, привозивший в тот день шампанское в дом мистера Уорда. По его словам, он долго звонил в кухонную дверь и наконец, потеряв терпение, ушел. Снова вызвали Диану. Она объяснила, что была наверху, звонка не слышала, а шампанское было заказано, чтобы отметить премьеру пьесы ее мужа.

После длительного обсуждения дело передали присяжным. Через три часа они вынесли вердикт: виновна.

Все время, пока шел суд, Диана держалась хладнокровно и отстранений, но в миг объявления приговора рот ее изумленно приоткрылся. Когда женщина в полицейской форме выводила ее из зала суда, Диана собрала в кулак всю свою волю, высмотрела в толпе Эмми и помахала ей, словно говоря: «Ничего, все это пустяки!»

Но это были не пустяки. Сэнди составил апелляцию, и начался новый безумный период: Диана настаивала на немедленном рассмотрении апелляции с тем же упорством, с каким прежде добивалась суда. В результате апелляцию отклонили, и Диана отправилась в тюрьму Оберн, сама не веря (так казалось Эмми), что все это происходит с ней.

После этого телефонные звонки почти сразу прекратились, не считая настырной тетушки Медоры, которая не уставала повторять: «Я же тебе говорила!» Время от времени кто-то уговаривал Эмми сходить в театр или кафе. Обычно у нее не хватаю на это душевных сил, но если уж она принимала приглашение, то разговор неизменно сводился к Диане или — что было не лучше — спутники Эмми, напротив, так старательно избегали упоминать имя сестры, что Эмми начинало казаться, будто это не Диану, а ее саму осудили за убийство.

Всех охватило уныние. Даже Сэнди. Даже Агнес. Агнес всегда была угрюма, но при этом дом держался на ней, а теперь к угрюмости прибавилась еще и забывчивость: казалось, мысли ее витают где-то далеко. Однажды она спросила Эмми:

— Я полагаю, никто уже не сомневается, что убийство совершила мисс Диана?

— Я не верила. Не могла поверить. Но когда прочитали эту записку…

Агнес с каменным лицом кивнула в ответ. Ее седые волосы были стянуты на затылке в тугой узел. Непроницаемые агатовые глаза смотрели в окно на осенний парк.

— Понимаю. Я тоже чувствовала, что она не способна на такое, пока не прочитали записку. Вы ведь не знали раньше об этой записке, мисс Эмми?

— До суда — нет. То есть я знала, что у полиции есть какая-то важная улика, но не могла и предположить, насколько это все серьезно.

Агнес глядела в окно, не мигая.

— Я думаю, мистер Сэнди знал о записке. Ведь адвокат должен знать заранее, какие свидетельства будут представлены на суде?

— Наверное, но мы никогда не говорили об этом.

Агнес молча думала.

— Я уже ни в чем не могу быть уверена, — произнесла она наконец и вышла из комнаты, прежде чем Эмми догадалась задать ей какой-нибудь вопрос. Впрочем, спрашивать не было смысла. Агнес была очень скрытной и часто говорила загадками.

Спустя несколько дней после того, как Диану отправили в Оберн, Дугу разрешили свидание с ней. Он вернулся из тюрьмы совершенно подавленный, сразу отправился к Эмми, и Джастин, который вечерами теперь большей частью сидел дома, усердно поил его коктейлями.

Диана была в тюрьме уже вторую неделю, когда Дуг, ужиная у Эмми, спросил, не согласится ли она забрать из дому одежду Дианы. В душе у нее все воспротивилось. Агнес, подававшая суп, бросила на Эмми испытующий взгляд и поспешно вмешалась в разговор — на правах человека, который долгие годы заботился о семье Ван Сейдемов.