Две дамы и галечный пляж

– Почему нет?

– Но мальчику человек показался коренастым, а Кастелло был высокого роста.

– Мальчик смотрел со второго этажа и в темноте. Другое восприятие, другой угол зрения, понимаете?

– Кажется, да… – суб-лейтенант остался в саду размышлять, а леди Камилла неторопливо поднялась по ступенькам на террасу.

Она поняла вдруг, что устала и хочет вернуться домой. Поискав глазами Полину, она увидела её в кругу нескольких мужчин, весело хохочущую. Кивнула сама себе и подозвала официанта.

– Видите вон ту даму в винно-красном платье? Подойдите к ней и шепните на ушко, что я собираюсь уходить.

– Да, миледи, – официант поклонился и скользнул сквозь толпу к весёлой компании.

Выйдя из сада виллы «Глория», дамы остановились на берегу моря.

Лунная дорожка звала куда-то вдаль, справа темнели горы, слева светились разноцветные огни соседнего городка; белая пена ткала и размывала кружева прибоя. Полина скинула туфли, подобрала длинный подол платья и по кромке воды пошла в сторону спящей «Магнолии»…

Через пару дней суб-лейтенант принёс новость: смерть Кастелло признана несчастным случаем.

Глава 12, (в которой случается новая смерть)

К концу недели жизнь обитателей виллы «Магнолия» вошла в устойчивую колею.

Вставали в восемь-полдевятого и шли купаться. Завтракали густым йогуртом с мёдом, домашней ветчиной и горячими лепёшками, и снова шли на пляж. После полудня сидели в тени винограда на террасе и занимались своими делами; леди Камилла писала бесконечные письма, Полина правила статью для журнала «Acta Mathematica Magica»*, Юра читал. Дивный голос Сони Мингард, звучавший из виллы «Глория», добавлял этой картине живописности.

Обед Хрисула подавала в два, после обеда уходила, а Полина отправлялась спать. Племянничек клялся, что будет читать, и она делала вид, что верит.

Потом опять шли купаться, ужинали… Словом, образ жизни получался размеренный и спокойный.

Время от времени леди Камилла с подругой прогуливались по главной (почти единственной!) улице Ахарави. Заглядывали в лавочки, покупали что-то нужное, или наоборот, совсем ненужное, но такое притягательное! Кстати, Полина заметила – и леди Камилла с ней согласилась – что магазины в столице острова совершенно к себе не тянули. Начиналась прогулка с кондитерской лавки. Толстячок Манолис расцветал, завидев покупательниц, выскакивал из-за прилавка, рассказывал о том, чем пополнилась его сокровищница за прошедшие дни. Разноцветные леденцы и фруктовый мармелад в стеклянных банках, подсвеченные солнечным лучом, и в самом деле казались драгоценными камнями, а фольга, в которую заворачивали шоколадные конфеты, сияла не хуже золотых монет. Что там – лучше, много лучше!

Купив по горсти того и этого, дамы заглядывали в магазинчик с овощами и фруктами. Любовались толстобокими, словно поросята, лиловыми, белыми и полосатыми баклажанами, нежно-зелёными соцветиями брокколи, сияющими плотными гроздьями винограда, золотом разрезанной дыни и хрупкой мякотью тёмно-розового арбуза. Выбирали того и сего, на что падал взгляд, и Василис, хозяин магазинчика, отправлял сына отнести эти покупки на виллу.

Дальше Камилла и Полина проходили мимо совсем крохотной, вросшей в землю часовни Великой Матери. Дверь внутрь всегда была открыта, и в полутёмную комнатку, освещённую лишь несколькими свечами, вели три ступеньки вниз. После часовни улица чуть сворачивала вправо и расширялась так, что этот пятачок можно было назвать площадью, что мэр Ахарави и не преминул сделать. Площадь Единства Эллады, звучит же, а? На площади стоял храм Единого, у дверей которого под широкой кроной платана дремал в кресле отец Софоклис; на коленях старика, на его плечах и у ног спали разноцветные кошки.

В магазин, расположенный сразу за храмом, дамы единодушно не заглядывали. Принадлежал он резчику по дереву Прокопию Станису, человеку мрачному и неприветливому. Работал Прокопий с единственным материалом, деревом оливы, и его грубоватые чаши, подсвечники и разделочные доски не нравились ни Полине, ни Камилле. Поговорить же с резчиком, как с Манолисом или тем же зеленщиком Василисом, ещё никому не удавалось: буркнув что-то себе под нос, Прокопий утыкался в очередную деревяшку.

Зато в лавочке с молоком можно было оторваться! Её хозяйка, госпожа Зои, пышная и бело-золотая, как самое лучшее свежевзбитое масло, любила поговорить – о себе, о детях, о соседях, о погоде и цветах во дворе, об урожае винограда и новорожденной тёлочке… Обсуждая с леди Камиллой рецепт зимнего пирога с мандаринами, она одновременно отрезала кусочек от круглой головки свежего манури**, чтобы покупательницы могли его попробовать, расхваливала сливки и заворачивала в шуршащую бумагу жёлтый сыр с большими круглыми дырками, в которых застывала слеза.