Две дамы с попугаем

— Рамамба хара мамба ру! — ответил попугай абсолютно правдиво.

— Вот и понимай его как хочешь…

— Не мучай птицу, — вступилась Алка, — он только что перенес такой стресс…

— Какой еще стресс?

— Разлуку с любимой хозяйкой!

— Если мы не поймем, куда он исчезал, мы все трое скоро перенесем гораздо больший стресс.

— Что ты от него хочешь, ведь он же все-таки не человек.

— Иногда ты об этом забываешь!

Попугаю надоела их перепалка. Он раскрыл свои мощные крылья и, съездив попутно Алке по уху, плавно поднялся под потолок. Надежда поспешно направила ему вслед луч фонаря, но птицы нигде не было. Кеши опять и след простыл!

— С этим попугаем я когда-нибудь с ума сойду!

Надежда продолжала водить фонарем по потолку, и вдруг на стыке потолка и стены блеснули живые хитрые глаза. Кеша весело посматривал на Надежду, явно ее поддразнивая. Потолок был низким, но не настолько, чтобы Надежда могла дотянуться до верха стены руками. Оглядевшись, она подставила Кешину клетку и, несмотря на бурный Алкин протест, осторожно на нее встала. Клетка, как ни странно, выдержала.

«Может быть, я еще ничего себе? — подумала Надежда. — И на диету садиться не обязательно».

Правда, рядом с Алкой она всегда ощущала себя чересчур стройной, именно поэтому ее муж Сан Саныч не очень приветствовал их с Алкой частые встречи, он говорил, что в результате общения с Алкой у Надежды развивается мания величия, в смысле фигуры, конечно.

Надежда подняла руки к тому месту, где только что сидел попугай. Стена не смыкалась с потолком, как ей показалось снизу. Между ними был очень узкий лаз.

Надежда ощупала неровную каменную стену, нашла на ней более или менее заметный выступ, куда можно было поставить ногу, и, отталкиваясь ногой и подтягиваясь руками, вскарабкалась в таинственный проход. Фонарь остался внизу, и Надежда ничего впереди не видела, но из лаза тянуло сквознячком. Лаз был низким, но широким, поэтому Надежда без труда развернулась и заглянула в покинутую камеру. Внизу, тускло освещенная фонарем, с широко открытым ртом стояла Алка.

— Надежда, куда ты подевалась? Как это ты ловко, прямо как Кеша! Знаешь, — добавила Алка восхищенно, — я никогда не слушала твои разговоры про всякие диеты, но теперь, кажется, я прониклась.

Если мы выберемся из этой мышеловки, я обещаю тебе сесть на диету! То, что я видела… это был прямо цирковой номер!

Мне не мерещится, ты действительно туда залезла?

Чувствуя себя чрезвычайно польщенной и очень собой гордясь, Надежда тем не менее ответила строго:

— Не только я сюда залезла, сейчас и ты это сделаешь!

— Это исключено, — холодно и решительно ответила Алка, — ты ведь не знаешь, сколько я вешу. И никогда не узнаешь.

— Догадываюсь, — вставила Надежда.

— Да? Ты догадываешься? И это, называется, лучшая подруга? Ты всегда обо мне плохо думала!

— Прекрати препираться! Ты что, не понимаешь, что это твой единственный шанс?

Надежда подумала, потом немного отползла назад, ощупала камни под собой, нашла узкую и глубокую щель и засунула в нее как можно глубже неожиданно пригодившуюся отвертку. Веревку она завязала четырьмя узлами на ручке этой отвертки, очень пожалев, что не умеет завязывать настоящие «морские» узлы. Муж учил ее неоднократно, но есть на свете вещи выше ее, Надеждиного, понимания.

То же самое относилось и к завязыванию галстука, уж сколько Надежда тренировалась — ну не получался красивый узел, и все тут! Хорошо, что муж сам умел правильно завязывать галстуки, он многое умел сам.

Надежда сбросила вниз концы веревки и позвала:

— Ну, Алка, давай, берись за веревку и лезь ко мне!

— Прекрати надо мной издеваться!

Я тебе ясно сказала — и пытаться не буду! Уж лучше умру здесь от голода.

Оставалось последнее средство.

— Значит, ты не хочешь увидеть больше своего дорогого Петюнчика, — самым своим вредным голосом произнесла Надежда. — Может быть, именно сейчас он лежит где-то, умирая от жажды, и ждет помощи…

С жутким криком, какой издают каратисты на соревнованиях, и с таким же неимоверным напряжением сил, вцепившись в веревки и упираясь в выступы стены, Алка взлетела? вскарабкалась? взгромоздилась? — непонятно что она сделала, но действительно оказалась рядом с Надеждой в узком лазе наверху стены, полностью заткнув его собой. Тут же она издала вопль торжества:

— Надя! Я тоже это сделала! Ты видела? Ой, а как же я тут пролезу, здесь так узко?

Надежда последовательно ответила на оба ее вопроса:

— Молодец! Я всегда в тебя верила!

Уж как-нибудь проползешь, главное — не шуми, а то на нас потолок обвалится, — и тут же скорее поползла вперед, чтобы не дать Алке опомниться и снова впасть в депрессию по поводу своих габаритов и несоразмерности их с шириной лаза.

Алка ползла сзади, натужно кряхтя и расшатывая свод наиболее выдающейся частью своей фигуры. Ползти ей было так тяжело, что совершенно не оставалось сил на ворчание, и Надежда наслаждалась тишиной, если можно применить слово «наслаждение» к человеку, ползущему по-пластунски по каменному лазу в средневековом замке.