Две Дианы

— Идея! — воскликнула Мария. — Возьмем красный — это цвет Швейцарии. Пусть он напоминает этим бедным людям об их родине.

Король согласился.

— Вот мы и справились с таким трудным заданием. К счастью, более серьезные дела мне даются гораздо легче, — насмешливо протянул он. — Наши милые дядюшки, Мари, по возможности, облегчают мне тяготы правления. Это просто очаровательно! Они пишут, а мне остается только подписывать, иной раз даже не прочитав.

— Но разве вы не знаете, государь, — спросила Мария, — что дядюшки мои служат вам и Франции в поте своего лица?

— Как не знать! — усмехнулся король. — Мне об этом так часто напоминают, что забыть просто невозможно. Сегодня как раз день Совета, и мы непременно увидим кардинала Лотарингского с его смиренной речью и преувеличенным почтением. Он будет то и дело кланяться и все приговаривать этаким елейным голоском: «Ваше величество не должны сомневаться в том усердии, которое нас воодушевляет во имя славы вашего царствования и благоденствия народа… Ваше величество, расцвет вашего блага и государства — вот наша конечная цель…» И так далее и тому подобное…

— Как хорошо вы его представляете! — засмеялась Мария, хлопая в ладоши, а потом серьезно добавила: — Все-таки надо быть снисходительным и великодушным. Вы думаете, что я радуюсь, когда ваша матушка читает мне бесконечные нравоучения о моих нарядах, слугах, выездах и прочей чепухе?.. Ведь она то и дело цедит сквозь зубы: «Дочь моя, вы королева! На вашем месте я следила бы за тем, чтобы мои дамы не пропускали обедню, а также и вечерню… На вашем месте я бы не носила этот красноватый бархат, он недостаточно солиден для вас… На вашем месте я бы никогда не танцевала, а только смотрела…»

Король закричал, заливаясь смехом:

— Ну точь-в-точь моя матушка! Но, видишь ли, она ведь моя мать, а помимо прочего, я и так обидел ее, отстранив от участия в некоторых государственных делах, которые целиком доверил твоим дядюшкам. Надо ей уступать в чем-нибудь другом и почтительно принимать ее воркотню. Мирюсь же я с приторной опекой кардинала… и все потому, что ты его племянница!..

— Спасибо за жертву! — поцеловала его Мария.

— Но, по правде говоря, — продолжал Франциск, — бывают минуты, когда мне хочется отказаться даже от трона.

— Не может быть!

— Я говорю, то, что чувствую, Мари. Ах, если бы можно было быть твоим мужем, не будучи королем Франции! Ведь даже последний из моих верноподданных свободнее меня… Знаешь, о чем я мечтаю последнее время?

— Нет.

— Я мечтаю убежать, улететь, забыть хоть на время о троне, о Париже, о Блуа, даже о Франции и уехать… Сам не знаю куда, но подальше отсюда… Чтобы побыть на свободе, как все другие люди!.. Скажи, Мари, разве не хочется тебе попутешествовать?

— О, государь, я была бы в восторге! Особенно рада была бы за вас. Ведь у вас слабое здоровье. Перемена климата, новая обстановка — все это пойдет вам на пользу. Конечно, поедем, поедем! Но позволят ли нам кардинал и ваша матушка?

— Э! Я все-таки король. Они справятся с делами и без меня. Мы уедем, Мари, еще до наступления зимы… Но куда тебе хочется? Что, если мы начнем с Шотландии?

— Плыть морем? Окунуться в туманы, которые так опасны для ваших легких? Нет! Но почему бы нам не нанести ответный визит нашей сестрице Елизавете в Испании?

— О Мари, воздух Мадрида не слишком-то полезен для французских королей!

— Тогда остается Италия, — решила Мари. — Там всегда хорошо, всегда ясно. Синее небо, синее море! Апельсины в цвету, вечно музыка, вечно праздник!

— Принимаю Италию! — весело воскликнул король.

В тот момент дверь распахнулась, и кардинал Лотарингский, бледный и задыхающийся, опережая привратника, ворвался в королевские покои. А из передней донесся четкий шаг его брата, герцога де Гиза.

XXI НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПОЕЗДКА В ИТАЛИЮ

— Что случилось, господин кардинал? — возмутился король. — Неужели даже здесь я не могу принадлежать самому себе?

— Государь, — ответил Карл Лотарингский, — простите, что я нарушаю запрет вашего величества, но нас, меня и моего брата, привели к вам неотложные дела.

В ту же минуту в комнату вошел герцог де Гиз, молча поклонился королю и королеве и остановился за спиною кардинала, строгий, молчаливый, неподвижный.

— Тогда говорите, — обратился Франциск к кардиналу.

— Государь, только что обнаружен заговор против вашего величества… Здесь, в Блуа, вам нельзя оставаться… вам нужно его покинуть немедленно!

— Заговор! Покинуть Блуа! Что все это значит?

— Это значит, что злодеи покушаются на жизнь и корону вашего величества.

— Покушаться на меня! За что? Я только что занял трон и никому, по крайней мере сознательно, не причинил никакого зла!.. Кто же эти люди, господин кардинал?

— Кто же еще, как не проклятые еретики — гугеноты!

— Опять еретики! — вскричал король. — А вы не ошибаетесь?

— Увы! На сей раз никаких сомнений.

Король, видимо, был раздосадован — ведь беспощадная действительность оборвала его радостные грезы. Его дурное настроение сразу же отразилось на Марии. Один только герцог де Гиз был совершенно спокоен и невозмутим.