Две Дианы

— Преодолеть можно затруднения, исходящие от людей, — возразила Алоиза, — но не те, что исходят от Бога, ваше сиятельство. Вы не сомневаетесь, конечно, что я вас люблю и не пощадила бы своей жизни, чтобы оградить вас от малейших забот. Ну так вот, если бы я сказала вам: не дознавайтесь, почему я об этом прошу, ваше сиятельство, но откажитесь от брака с госпожой де Кастро, перестаньте встречаться с нею, во что бы то ни стало подавите любовь, ибо вас разделяет страшная тайна, открыть которую не просите меня в ваших же интересах, — если бы я с такой мольбою валялась у вас в ногах, ваше сиятельство, то что бы вы ответили мне?

— Если бы ты, Алоиза, не приводя доводов, потребовала от меня покончить с собою, я бы послушался тебя. Но любовь не подчинена моей воле, кормилица, ведь она тоже исходит от Бога.

— Господи, да он кощунствует! — воскликнула кормилица, молитвенно сложив руки. — Но ты-то видишь: он не ведает, что творит! Прости его, грешного!

— Алоиза, ты приводишь меня в смятение! Не держи меня в смертельной тревоге! Ты должна мне все рассказать… Говори же, умоляю тебя!..

— Вы этого требуете, ваше сиятельство? Вы требуете, чтоб я посвятила вас в тайну, хранить которую я поклялась Господу Богу, но которую сам Господь Бог велит мне ныне открыть вам? Так знайте же, ваше сиятельство, вы заблуждаетесь! А заблуждаться относительно чувства, внушенного вам Дианой, вы не должны!.. Ибо — уверяю вас — это не желание, не страсть, а лишь глубокая привязанность, дружеская и братская потребность покровительствовать ей, ваше сиятельство.

— Но ты ошибаешься, Алоиза, и обаятельная красота Дианы…

— Я не ошибаюсь, — поспешила перебить его Алоиза, — и вы сейчас согласитесь со мною, потому что я приведу доказательство, которое будет для вас так же бесспорно, как и для меня. Знайте же, есть предположение, что госпожа де Кастро… мужайтесь, дитя мое… что госпожа де Кастро — ваша сестра!

— Сестра! — воскликнул Габриэль и вскочил с места, точно подброшенный пружиной. — Сестра! — повторил он, почти обезумев. — Как же дочь короля и госпожи де Валантинуа может быть моей сестрою?

— Ваше сиятельство, Диана де Кастро родилась в мае тысяча пятьсот тридцать девятого года. Ваш отец, граф Жак де Монтгомери, исчез в январе того же года, и знаете, в связи с каким подозрением? Знаете ли вы, в чем обвиняли вашего отца? В том, что он — возлюбленный госпожи Дианы де Пуатье и что его предпочли дофину, ныне французскому королю! Теперь сопоставьте числа, ваше сиятельство.

— Земля и Небо! — воскликнул Габриэль. — Но постой, постой… Пусть даже моего отца и обвиняли в этом, но из чего следует, что это было обоснованное обвинение? Диана родилась через пять месяцев после смерти моего отца, но из чего видно, что Диана не дочь короля? Он ведь любит ее, как отец.

— Король может ошибаться, как могу ошибаться и я, ваше сиятельство. Заметьте, я не сказала: Диана — ваша сестра. Но это вероятно. Мой долг, мой страшный долг повелел мне поставить вас в известность. Разве не так? Иначе вы не согласились бы отказаться от нее!

— Но ведь такое сомнение в тысячу раз ужаснее самого несчастья! — воскликнул Габриэль. — Кто разрешит его, о Боже!

— Тайна известна была только двоим, ваше сиятельство, — сказала Алоиза, — и только эти двое могли бы ответить вам: ваш отец и госпожа де Валантинуа… Но, думается мне, она никогда не признается, что обманула короля и что дочь ее — не его дочь…

— Да, и если даже я люблю не дочь своего отца, то люблю дочь его убийцы! Ибо за смерть отца мне должен ответить он, король Генрих Второй. Так, Алоиза?

— Кто это знает, кроме Бога?

— Всюду мрак и хаос, сомнение и ужас! — простонал Габриэль. — О, я с ума сойду, кормилица!.. Нет, нет, — тут же воскликнул молодой человек, — я не желаю превращаться в безумца, не желаю!.. Сперва попытаюсь во что бы то ни стало докопаться до истины. Я пойду к герцогине де Валантинуа, я умолю ее посвятить меня в тайну, которую буду свято хранить. Она ведь набожная католичка, и я добьюсь, чтоб она клятвой скрепила правду своих слов… Я пойду к Екатерине Медичи, может, она знает что-нибудь… Я пойду и к Диане и прислушаюсь, что говорит мне голос сердца. А если бы знал, где найти могилу отца, я бы пошел и воззвал к нему с такой силой, что он бы восстал из праха и ответил мне!

— Бедный, дорогой мой мальчик! — прошептала Алоиза. — Какая смелость, какое мужество даже для такого страшного удара!

— И я приступаю к делу тотчас же, — сказал Габриэль, охваченный лихорадочной жаждой деятельности. — Сейчас четыре часа. Через полчаса я буду у герцогини де Валантинуа, часом позже — у королевы, в шесть — на свидании с Дианой, и, когда вечером вернусь сюда, Алоиза, для меня уже приподнимется, пожалуй, уголок мрачной завесы, скрывающей мою судьбу. До вечера!

— Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? — спросила Алоиза.

— Ты можешь молиться, Алоиза. Молись!

— Да, за вас и за Диану, ваше сиятельство.

— И за короля, Алоиза, — мрачно произнес Габриэль.

И он стремительно вышел.

XIV ДИАНА ДЕ ПУАТЬЕ

Коннетабль де Монморанси все еще находился у Дианы де Пуатье.