Две Дианы

— Вот она, сударыня, — сказал Ангерран, указывая на Диану. — А, это вы, Габриэль! — произнес он, заметив молодого графа. — Я поехал в Монтгомери повидаться с вами, но встретил карету госпожи Левистон, и мне пришлось вернуться.

— Герцогиня, — обратилась к Диане г-жа Левистон, — король дал знать моему мужу, что ему не терпится увидеть вас и чтобы я ускорила наш отъезд. Мы отправимся в путь через час, если вам угодно.

Диана взглянула на Габриэля.

— Мужайтесь, — горячо шепнул он ей на ухо.

Диана, всхлипывая, быстро убежала к себе.

Через час, когда в карету уже вносили вещи, она вновь появилась в саду, одетая в дорожный костюм. У г-жи Левистон, следовавшей за нею, как тень, она попросила позволения в последний раз пройтись по саду, где провела в играх двенадцать беззаботных и таких счастливых лет. Габриэль и Ангерран пошли следом за нею. Диана остановилась перед кустом белых роз, посаженных ею и Габриэлем в прошлом году, сорвала две розы, одну приколола к своему платью, другую протянула Габриэлю. Юноша почувствовал, как в этот миг в его руку скользнул конвертик. Он быстро спрятал его. Потом, распрощавшись с аллеями, рощами, цветами, Диана наконец подошла к карете и пожала руки слугам и поселянам, которые знали и любили ее. Бедная девочка не могла выговорить ни слова, она только дружески кивала головой провожающим. Затем поцеловала Ангеррана и Габриэля, нимало не смущаясь присутствием г-жи Левистон. К ней даже вернулся голос, когда на последние слова ее друга: «Прощай!» — она возразила: «Нет, до свидания».

Наконец она села в карету и, сделав гримаску, которая так шла ее детскому лицу, спросила г-жу Левистон:

— А вы не забыли уложить наверх мою большую куклу?

Карета умчалась.

Габриэль открыл полученный от Дианы конвертик: там оказалась прядь ее красивых пепельных волос, которые он так любил целовать.

Месяц спустя Габриэль приехал в Париж, явился во дворец Гизов и представился герцогу Франциску де Гизу под именем виконта д’Эксмеса.

III В ЛАГЕРЕ

— Да, господа, — говорил окружавшим его офицерам герцог де Гиз, входя в свою палатку, — да, сегодня вечером, двадцать четвертого апреля тысяча пятьсот пятьдесят седьмого года, вернувшись на неаполитанскую территорию и овладев Кампли, мы приступаем к осаде Чивителлы. Первого мая, взяв Чивителлу, мы раскинем лагерь перед Аквилой. Десятого мая мы будем в Арпино, а двадцатого — в Капуе, где заночуем, подобно Ганнибалу. Первого июня, господа, я намерен дать вам возможность увидеть Неаполь, если будет угодно Господу Богу!

— И папе, брат мой, — заметил герцог Омальский. — Если я не ошибаюсь, его святейшество после всех посулов помочь нам своими солдатами до сих пор предоставляет нас самим себе, а наша армия едва ли настолько сильна, чтобы так углубляться в чужую страну.

— Павел Четвертый не может оставить нас без поддержки, — возразил Франциск, — он слишком заинтересован в успехе нашего оружия… Какая прекрасная ночь, господа! Прозрачна и светла… Господин маркиз д’Эльбеф, — продолжал он, — что слышно про обозы с провиантом и снарядами из Асколи, обещанные нам? Надеюсь, сюда-то они наконец прибудут?

— Да, я слышал об этом разговоры еще в Риме, ваша светлость, но с тех пор — увы!..

— Простая задержка, только и всего, — перебил его герцог де Гиз, — и, в конце концов, мы еще не совсем обнищали. Взятие Кампли несколько пополнило наши запасы, и, если бы я через час заглянул в шатер каждого из вас, уверен, я увидел бы хороший ужин на столе. Идите же лакомиться, господа, я не задерживаю вас. Завтра на рассвете я приглашу вас, и мы сообща обсудим, с какого боку надгрызать этот сладкий пирог, Чивителлу. А до тех пор вы свободны, господа. Хорошего вам аппетита и спокойной ночи!

Герцог, смеясь, проводил офицеров до выхода из палатки, но, когда ковер за последним из них опустился и Франциск де Гиз остался один, его мужественное лицо сразу обмякло и приняло озабоченное выражение. Усевшись за стол и обхватив голову руками, он прошептал в тревоге:

— Неужели мне было бы лучше отказаться от всякого честолюбия, остаться всего лишь полководцем Генриха Второго и ограничиться возвращением Милана и освобождением Сиены? Вот я в этом Неаполитанском королевстве, на престол которого влекли меня мои мечты. Да, я здесь, но без союзников, почти без провианта, а все старшие офицеры армии, в первую очередь мой брат, — люди пассивные, ограниченные… И самое страшное — что они начинают поддаваться унынию…

В это мгновение герцог де Гиз услышал за спиною чьи-то шаги. Он быстро обернулся, разгневавшись на дерзкого нарушителя, но, увидев его, не только не прикрикнул, а протянул ему руку.

— Уж вы-то, дорогой мой Габриэль, никогда не откажетесь пойти вперед только потому, что слишком мало хлеба и слишком много врагов, — сказал герцог. — Недаром вы последним вышли из Меца и первым вошли в Валенцу и в Кампли! Но с чем вы пришли? Есть новости?