Две ипостаси одной странной жизни. Часть 4

–Извините, извините! Я погорячился, – поморщился Аристарх. – Чёрт с ними, с этими ничтожными деньгами. Плюс или минус… Один миллион или два, или четыре, или даже двадцать… Всё суета и тлен. Всех нас ждёт один конец. Как говорил Омар Хайям…

–Пошёл он куда подальше, – этот циник, придурок, развратник и пьяница! – нервно подскочил я. – Давайте вспомним о каких-либо иных великих предках?

–Ну, и?

–Вот, послушайте. Жил когда-то и где-то один неплохой арабский поэт. Звали его Абу Нувас.

–А что, он ваш предок?

–Может быть. Что мы знаем о наших предках? – задумчиво произнёс я. – Ну, вот, например… Я считаю себя абсолютно русским человеком, но смущает меня то, что фамилия моя не совсем русская. Представляете!? Кем же я являюсь на самом деле?! Чёрти чем и кем! Кто я такой в натуре, каковы мои истинные корни?!

–Спокойно, спокойно, – сочувственно похлопал меня по плечу Аристарх. – А я признаюсь вам в сию минуту откровений, что я еврей.

–Я это знаю и без ваших могучих откровений, – усмехнулся я и тяжело вздохнул. – Евреев я чувствую за тысячи километров от меня и надо мною, и подо мною.

–Вы – антисемит?! – возмутился Аристарх.

–Да какой я антисемит!? Из меня такой же антисемит, как из вас папуас или бушмен какой-нибудь, – взорвался я.

–О, как образно, – рассмеялся Аристарх.

–Кстати, у меня два лучших друга – чистокровные евреи, а кроме этого имею я подозрение, что я, вообще-то, тоже еврей.

–Как?!

–А вот так! Еврей еврея видит издалека. Но вопрос этот крайне спорен и сложен, – усмехнулся я. – С одной стороны я неожиданно и вдруг стал великим писателем. Это достоверно свидетельствует в пользу теории о моём еврействе.

–А почему у вас родилась такая оригинальная мысль о некоем величии? Вы уверены в нём?

–Заткнитесь!

–Всё, всё! Я тих и нем!

–Но, с другой стороны, я наделал столько глупых ошибок до этого, многого лишился и во многом заблуждался. В принципе, в данное время нахожусь в подвешенном состоянии, сир, обездолен, невесом, болен, почти нищ и убог, – сначала грустно, а потом крайне печально произнёс я. – Это не простительно настоящему еврею. Борются внутри меня еврей и не еврей. Борются отчаянно и решительно. А может быть я какой-нибудь перс, татарин, осетин, монгол, нанаец, якут, китаец, или башкир?

–Ну, вы точно не нанаец, а тем более, явно не якут и не монгол, а тем более не китаец, и не перс, – тактично хмыкнул Аристарх. – Может быть, всё-таки вы татарин или осетин? Ну, дикие теории о всяких там нанайцах, монголах, персах, китайцах и якутах ликвидируем раз и навсегда.

–А почему я не могу быть якутом? Всё время неудержимо тянет меня к печальным, холодным и томным снегам, под которыми таится вожделённый ягель, да и без северного сияния, и без белых медведей, и без оленей, и без голубоглазых лаек мне как-то очень скучно и крайне дискомфортно жить на этом свете.

–Ничего себе! А что, в Якутии есть белые медведи? Ты уверен? – изумился Аристарх. – Они вроде бы бродят по каким-то заброшенным арктическим льдам, ну, или по побережью Ледовитого океана.

–Чёрт его знает… – задумался я. – А, вообще-то, в Якутии есть всё, и даже алмазы и золото!

–Ну, по поводу белых медведей в Якутии я всё-таки не совсем и не до конца уверен.

–Да чёрт с ними, с этими медведями! Чего это вы к ним прицепились?! Вернёмся к самим якутам, а вернее к якуткам. Так вот. Юные и развратные якутские девственницы меня всё время манят и призывно зовут к себе в бесконечных эротических снах…

–Боже мой, ну о чём это вы?!

–Всё о том самом! – нахмурился я. – Представляете обнажённую и прелестную якутскую девственницу на северном олене в разгар полярного лета?! Какая неземная, непреодолимая и непередаваемая красота!

–Так, следует поменять тему разговора!

–Меняйте!

–А кем вы были до знакомства со мною? – живо поинтересовался мой собеседник. – Ну, я не об адвокатской деятельности и не о поэзии, и не о писательстве.

–Я, кстати, некоторое время являлся следователем по особо важным делам, и даже заместителем прокурора, а некоторое время был им!

–Не может быть!

–Всё может быть в этом мире! – нахмурился я. – Всё может быть! Всё было! И питие водки из трёх или пяти литровых ёмкостей от заката и до рассвета. И ночные клубы, и казино, и сауны, и катера, и пароходы, и самые изысканные рестораны, и боулинги, и купание в озере зимой с решительным пробитием льда, и шикарные длинноногие и густоволосые бабы, обрабатывающие в саунах мой вялый член, который покоился на почти мёртвом теле, и моя любимая женщина, танцующая на столах в ночных клубах, и мой друг, в пять утра поющий песню под названием «Натали»! Всё было!

–Как!?

–Что, как?!

–Боже! «Натали!».

–«Натали! Утоли мои печали, Натали!». А моему другу, и женщинам, которые присутствовали рядом с нами, и мне, почти мёртвому, восторженно подпевали директор ресторана, пятеро громил, три официантки и пара десятков припозднившихся посетителей!

–Боже мой! – задрожал Аристарх. – О, Натали!